Михаил Ахманов - Флибустьер

– Э, да там кто-то еще есть! – промолвил Тегг и щелкнул курком пистолета. – Ну-ка вылезай, ублюдок! Я тебе дырку в башке проделаю!

– Не стреляйте, братцы! – раздался знакомый голос, и из-под стола показалась рожа Мортимера. Был он грязен и растрепан, штаны и рубаха в пыли, в волосах застрял какой-то мусор, и взор слегка мутноват. Но, как заметил Серов, сапог он еще не лишился. Другая пара – те, что торчали в проходе, как два неподвижных бревна, – принадлежала несомненно Хенку.

Мортимер попытался встать, но это ему не удалось.

– Прах и пепел! – пробормотал он. – До чего я рад видеть вас, парни! Мисс Шейла, мое почтение… Мистер Тегг, сэр… И подельник тоже здесь…

Кактус Джо поднял Мортимера на ноги, а Боб отвесил ему оплеуху:

– Хрр… Он тебе не подельник, краб вонючий! Он – капитан!

Впервые Серова назвали капитаном. Для корсаров этот титул значил много больше, чем искусство прокладывать курс и управлять кораблем или палить из пушек. Капитан – тот, кто ведет в бой, кто делит добычу и ее находит, кто гарантирует справедливость, закон и порядок на судне. А главное, думает за всех… Эта способность, умение думать и предугадывать ход событий, являлась талантом редким и ценным в минувшие века. В эпоху Серова, когда человечество размножилось, провидцев стало больше, зато их порода измельчала до политологов, писателей и биржевых агентов. Искать капитана пиратского судна среди подобной шушеры – занятие безнадежное.

Хрипатый Боб вытащил нож.

– Не чумной, жечь не будем, – заметил он, осмотрев Мортимера. – Что пррикажешь, капитан? Крровь пустить или подвесить за рребро? В память о Галлахерре и Рросано?

Переглянувшись с Теггом, Серов покачал головой:

– Это успеется. Сперва я его допрошу.

Щеки Мортимера побледнели. Он дернулся, но Боб и Джо держали крепко, а кончик клинка Хрипатого упирался в горло.

– Братья… за что, братья?.. Я ведь лекаря не убивал… ни лекаря, ни Чарли Галлахера… Вы ведь там были и видели сами… Нет на мне их крови, Спасителем клянусь! Я только…

– Ты только предал их и нас, Иуда, – сказал Серов. – Ну, об этом позже… позже, когда я решу, что делать с тобой и с дубиной Хенком. А сейчас отвечай! Когда «Ворон» пришел на Тортугу?

– Третьего дня… или четвертого?.. Четвертого, должно быть! Слушай, Боб, убрал бы ты ножик, а то я ничего не соображаю, только задница потеет.

– Хрр… Перребьешься, – каркнул Хрипатый.

– Что случилось, когда вы пришли в Бас-Тер? – спросил Серов. – Отчего на борту вся команда?

– Не вся. – Мортимер внезапно ухмыльнулся. – Мы с Хенком здесь! И Люк, и Алан Шестипалый, и Тиррел с тремя своими парнями, и кое-кто еще с пушечной палубы. Затаились, по кабакам сидят и не желают на «Ворон» возвращаться.

– Почему? Разве все вы не куплены Пилом? Губы Мортимера скривились. Покосившись на

Хрипатого, он осторожно поднял руку, почесал свой длинный нос и с унылым видом молвил:

– Вроде бы куплены и вроде бы нет… Серебро, как было обещано, он раздал еще в том испанском городишке – всю ночь слитки рубили да тащили на весы. Потом пришли в Бас-Тер. Глядь, а тут гуляют парни Ашера и Пикардийца… Хотя гулять им не с чего: Ашер на Кубу ходил, взял табак да сахар, а у Пикардийца и того нет. Злые, как черти, прах и пепел! Ну, Пил велел, чтоб серебро обратно в трюм вернули – ради безопасности и для обмена на монету. По сотне песо каждому оставил, на выпивку и баб. Сошли мы на берег, устроили кутеж, и кое-кто, – тут Мортимер отвел блудливые глазки, – по пьяни начал похваляться. Мол, на «Вороне» денег немерено… Ашер с Пикардийцем как о том узнали, принялись собирать своих да двинули посудины к выходу из бухты. Пил видит, дело плохо – послал Садлера и Дойча вытащить всех из кабаков. Теперь сидят с мушкетами на серебре, а Пил торгуется с Ашером и Пикардийцем. Они по миллиону требуют, так что нам все одно своей доли не видать. Не видать! – Стиснув кулак, Мортимер с яростью ударил по столу.

– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал… – молвил Серов на русском и повернулся к Теггу. – Это что же получается, Сэмсон? Свои хотят своих же и ограбить? А как же закон Берегового братства?

– Нынче не времена Грамона и Моргана, – отозвался бомбардир. – На «Вороне» две дюжины пушек, а у Пикардиица с Ашером – три. Вот и весь закон! – Мрачно нахмурившись, Тегг добавил: – Ну, это дело поправимое. Клянусь преисподней, из форта я достану любую лоханку в этой луже! – Он ткнул пальцем в сторону гавани, потом, уставившись на Мортимера, прорычал: – Ты, мешок дерьма! Ты знаешь, где прячется Тиррел и другие парни? Те, что не желают вернуться на «Ворон»?

– Можно поискать, – кивнул Мортимер.

– Нужно! Если капитан не возражает. – Тегг отвесил Серову короткий поклон.

– Капитан не возражает. Нам понадобятся все, кто может держать мушкет и саблю. – Серов сделал повелительный жест, и Джо с Бобом отпустили его подельника. – Разбуди Хенка! Отправитесь за нашими, и если соберете хотя бы десять человек, глотка твоя останется целой. Ясно, Морти?

– Да, капитан! Слушаюсь, сэр!

С улицы донесся стук копыт и ржание мулов, потом раздались голоса Тернана и Брюса Кука. Шотландец распахнул дверцу в перегородке, вошел и устремился к огромной бутыли на столе.

– Тут еще что-нибудь есть? Отлично! Де Кюсси назначил встречу в десять. За подарок благодарит и предлагает маркизу свое гостеприимство. Ужин, выпивку, кровать и двух девчонок-негритянок. Я бы не отказался.

– В какой-нибудь более подходящий вечерок. На эту ночь у маркиза другие планы. – Серов улыбнулся и нежно погладил плечико Шейлы. – Не пора ли тебе переодеться, милая? Посмотрим, что найдется в сундуке. Нам нужен наряд воздушный, облегающий… Такой, чтоб у любого гвардейца челюсть отвисла.

– Лучше я ее сверну, – сказала Шейла Джин Амалия, направляясь к сундуку.

За кабаком папаши Пью лежал темный пыльный переулок, переходивший в крутую тропу, что упиралась в ворота форта. Тропа была довольно широкой и четверть века назад, когда в крепость закатывали пушки, могла считаться трактом. Но с той поры по ней поднимались лишь солдаты да мулы, тащившие ядра и бочки с порохом, так что с обоих краев дорога заросла кустарником и кактусом с дюймовыми шипами. У самых ворот, собранных из корабельного бруса и обитых железом, кусты и заросли кактуса вырубили, обозначив площадку в тридцать футов длиной и двадцать шириной. В дневное время она хорошо просматривалась с надвратного укрепления, однако ночью здесь было темно, как в акульем желудке. Два факела по сторонам ворот высвечивали пятачок земли, голой и высохшей почти до каменной твердости.

Шейла остановилась на границе света и тьмы. Серов, спрятавшись за огромным, толщиной с телеграфный столб кактусом, видел лишь ее силуэт: прямая спина, осиная талия и пышные, похожие на крылья бабочки юбки. Это платье не предназначалось для чужих глаз: корсаж был слишком низким, плечи полностью открытыми, а во всех остальных местах тонкий шелк подчеркивал формы женского тела слишком детально и соблазнительно. Надо думать, фру ван Зейдель хотела покрасоваться в этом наряде в опочивальне или в столь же подходящем месте перед законным супругом или счастливым любовником, дабы возбудить их пыл. Та же задача была у Шейлы Джин Амалии, и, говоря по чести, вооружилась она не хуже, чем дама с Кюрасао.