Алексей Живой - Племя равных [litres]

– Идем в Питаны, – приказал Гисандр своим командирам, закончив наблюдения на местности. Он бросил последний взгляд на тонувшее в сумерках поле для состязаний, где когда-то юнцом боролся с другими эфебами и пел бодрые марши со всем стадионом. Незаметно вздохнул, отогнал воспоминания юности и направился вниз.

Спустившись на площадь перед стадионом, Гисандр заметил, что мимо колонн Скиаса к ним движется большой отряд гоплитов. И уже хотел дать приказ к бою, но в последний момент разглядел черные повязки на рукавах. Это прибыли подкрепления с захваченной части берега. Воины, недавно перевезенные триерой.

– Как набралось пятьсот человек, я привел их сюда, – доложил командовавший отрядом гоплит, – согласно вашему приказу.

– Ты верно выполнил мой приказ, – кивнул наварх, – а сейчас принимай под охрану стадион и Хорос. И жди здесь царя Леонида. Когда он появится, передашь, что я ушел в Питаны.

Забрав свой первый отряд, в котором после сражений оставалось около шести сотен гоплитов, наварх сжал покрепче копье со щитом и отправился по дороге в Питаны. Покинув центральные районы Спарты, где находились величественные сооружения с колоннами и большое количество статуй всевозможным богам, они вновь оказались среди полей и деревьев. По мере приближения к Питанам дорога становилась все круче. Гисандр все явственнее слышал шум горных ручьев, стекавших по отрогам где-то в темноте. Несколько раз ему пришлось преодолевать небольшие мостки через ручьи, протекавшие по оврагам. Попадались и глубокие сухие овраги. Когда, наконец, миновав несколько холмов, голова колонны достигла очередного моста через большой овраг с ручьем, наварх увидел за ним первые дома с плоскими крышами. Никак иначе в этот район, очень похожий на естественную крепость, войти было невозможно.

«Просто идеальное место для засады, – подумал Гисандр, осматривая тонувшие во мраке улицы, – наш царь умеет выбирать место для жительства».

И сделав знак гоплитам, скомандовал:

– Вперед.

Не успела колонна из двух десятков бойцов преодолеть мост, как со всех окрестных крыш в них полетели копья. Многие погибли на месте. Гоплиты продвигались дальше, прикрываясь щитами, а ночную темноту то и дело оглашали стоны и крики.

– Ночь – время спартанцев, – усмехнулся Гисандр, предчувствия которого сбылись очень быстро.

Он оглянулся назад, туда, где вдали полыхали огни. Вскинул повыше копье, поднял щит и побежал в гущу сражения.

– За мной! За новую Спарту, за царя Леонида!

К рассвету все было кончено. На узких улочках родного селения царя Леонида пряталось не меньше пяти сотен отборных гоплитов, которые дали спартанцам Гисандра жестокий отпор. Бой был настолько страшный, что в какой-то момент наварху показалось, что он проиграл. Пришлось посылать за подкреплением, которое, к счастью, подоспело быстро. К рассвету в Питанах кровь стекала по камням мостовых и повсюду валялись мертвые тела гоплитов с отрубленными руками, ногами, вспоротым горлом и обломками копий в груди. Трупы свешивались даже с плоских крыш, коих в Питанах было великое множество. Буквально все было здесь залито кровью. Она была везде: на земле, на камнях, на стенах домов.

Глядя с плоской крыши самого высокого каменного дома в Питанах на всю эту жатву смерти, которую за ночь собрал Аид, Гисандр долго молчал. А когда, наконец, решился что-то сказать, то произнес это почти шепотом, чтобы его не слышали другие воины, стоявшие чуть поодаль:

– Вот она, цена свободы.

А ощутив на своем лице первые лучи солнца, добавил:

– И первое утро новой жизни.

Сам наварх получил скользящий удар в лицо, от которого его уберег шлем. И несколько хороших ударов копьем в грудь, бок и бедро, но, к счастью, доспехи спасли его, обошлось без глубоких ран.

«Видно, Аполлон присматривает за мной, – усмехнулся наварх, стирая пот, грязь и чужую кровь с лица, – зачем-то я ему еще нужен. Однако пора узнать, что теперь творится в остальных частях города. И где, наконец, наш царь?»

Еще раз усмехнувшись своим мыслям – даже нервный смех после такой битвы хоть как-то помогал ему прийти в себя, – Гисандр собрал уцелевших людей. Построив изможденных воинов в колонну, он вновь отправился к Хоросу, но не нашел там царя. Однако вскоре к нему прибыл гонец, который сообщил, что битва закончена и Леонид ожидает его в Лимнах.

Удивленный наварх последовал приказу. С десятком гоплитов он направился за гонцом, указавшим ему нужный дом. Это был дом Леотихида, как и следовало ожидать. По дороге Гисандр увидел картину страшных разрушений и улицы, усеянные трупами. Кое-где еще дымились постройки, то и дело раздавался грохот обрушавшихся стен. Но увиденное было похоже на то, что он уже наблюдал этой ночью в Питанах, и вовсе не взволновало его. Спартанец привычен к виду крови и страданий. Хотя сегодня в сердце наварха творилось что-то особенное. И он не мог понять, что с ним происходит.

Пройдя внутрь сквозь охрану, окружавшую дом, наварх оказался в широком зале. Здесь за длинным столом для сесситий, с остатками черной похлебки в плошках, сидел уставший Леонид. Похоже, эта ночь тоже не прошла для него даром. А за спиной царя у окна наварх увидел Горго в длинном хитоне. Когда Гисандр вошел, сняв шлем, царь встал ему навстречу. Но ничего не спросил, а просто посмотрел в глаза.

Гисандр поведал царю обо всем, что случилось, начав с пожара на берегу и закончив резней в Питанах. Несмотря на проснувшееся не к месту красноречие, с которым наварх описал, какой бой разыгрался в его родном гнезде, Леонид остался равнодушен. И наблюдательный Гисандр понял: произошло нечто, о чем Леонид и Горго молчат. Но молчат так звонко, что скоро это прорвется наружу. И тогда он сам задал вопрос, который должен был все прояснить:

– Мой царь, ведь мы победили?

Услышав вопрос, Леонид вздрогнул, а Горго резко отвернулась от окна и посмотрела на наварха. Ее волоокие глаза пылали гневом.

– Да, – выдавил из себя, наконец, Леонид, – город в нашей власти. Но моя радость не может быть полной.

Наварх промолчал, хотя вопрос рвался из его груди.

– Этой ночью Леотихиду удалось сбежать из города вместе с царицей Евридамой и отрядом примерно в двести человек, – вскоре продолжил Леонид, – он ранен, но все еще жив, как донесли мне лазутчики. Вместе с ним ушли двое из трех оставшихся эфоров. Лишь одного мне удалось пленить.

Леонид облизал пересохшие губы и посмотрел на жену.

– Сегодня, в честь нашей победы, я собирался устроить показательную казнь надо всеми эфорами. Но теперь ее придется отложить. У меня есть только три пленных эфора, а должны быть все пятеро. Я должен публично прервать эту проклятую традицию властвовать над царями. Кроме того, Леотихид все еще жив.