Алексей Живой - Племя равных [litres]

Старик с курчавой бородой повернулся к мальчику.

– Я прожил достойную жизнь, сын мой, – сказал мужчина, – много воевал и сражался во славу Спарты. Но я рад, что, постарев, провел остаток лет среди этой красоты. Боги даровали мне долгую жизнь, но теперь мне пора уходить.

Мальчик посмотрел в глаза старику.

– Не уходи, отец, – проговорил он.

Старик улыбнулся, остановившись.

– Благодарю тебя за то, что ты проводил меня по этой дороге. Ты возмужал, стал красивым и сильным, прославил Спарту и мое имя. Теперь у тебя самого есть семья и растет сын. Позаботься о них.

Он обернулся назад и указал на молодую светловолосую женщину с зелеными глазами, которая шла в десяти шагах позади. Она вела за руку совсем маленького мальчика, которому было не более четырех лет от роду.

– Когда я вижу вас вместе, большего счастья мне и не пожелать, – сказал старик, – прощай, сын мой.

На шее старика вдруг появилась красная полоса, из которой большими каплями заструилась кровь. Подросток в ужасе закричал, отвернулся и бросился бежать вниз по дороге. Земля под его ногами задрожала, неожиданно пошла змеистыми трещинами, которые все расширялись. Он все бежал, перепрыгивая через них, но в конце концов провалился в одну из них, и мрак окутал его.

– О боги! – вскрикнул наварх, просыпаясь в холодном поту. Он сел, резко открыв глаза, и пробормотал шепотом: – Что-то случилось с моей семьей.

И только сейчас осознал, что кто-то уже давно трясет его за плечо. Немного придя в себя после глубокого сна в жару, наварх сообразил, что это был один из смотрящих.

– Что случилось? – спросил Гисандр, вставая.

– Мы подходим к Пеллане, – гоплит указал на город, видневшийся на холме.

– Пеллане? – с удивлением переспросил наварх. – Значит, я проспал весь день.

– А кроме того, недавно мы увидели большой отряд на дороге, – продолжал докладывать смотрящий. – Увидев нас, они тотчас скрылись вон за той кипарисовой рощей. Похоже, это те, кого мы ищем.

Наварх шагнул к ограждению и впился орлиным взором в береговую линию. Дорога здесь действительно подходила довольно близко к берегу реки. Но в то же время часто петляла, то уходя в простиравшиеся за ней поля, то теряясь среди кипарисовых рощ.

Еще не полностью проснувшемуся Гисандру место показалось очень знакомым, словно он бывал здесь в прошлой жизни. Наварх присмотрелся к городу, возникшему впереди на далёком холме. В центре города виднелись несколько массивных зданий с колоннами и куполом. А слева по борту, на другом холме, посреди полей было заметно живописное имение из пяти строений, в которые упиралась узкая проселочная дорога. Позади всего этого великолепия тонули в легкой дымке отроги Тайгета, поросшие лесом. Горный хребет, понижаясь к северу, постепенно сходил на нет.

И вдруг наварх все осознал. Не в прошлой жизни он здесь бывал.

– Это же мое имение, – пробормотал Гисандр, совершенно позабывший о том, что смотрящий говорил ему недавно про Пеллану, рядом с которым оно и находилось всю жизнь, – а в нем мой отец и Елена с сыном. О боги!

Он не знал, радоваться скорой встрече или бояться за них. И вдруг наварх увидел солдат, которые показались на дороге со стороны Спарты. Они шли колонной по четыре человека и несли носилки, накрытые красным плащом. Можно сказать, брели. Вид у них был изможденный, как у людей, которые шли всю ночь и весь день без сна, уходя от погони. И, наконец, поверили в то, что оторвались. Отряд как раз поравнялся с развилкой дорог, одна из которых вела к его дому.

– Леотихид, – прошипел наварх, – ну, наконец-то ты мне попался.

А про себя подумал: «Этих мы возьмем быстро. Их мало, все измождены. Долгого боя не выдержат».

И, обернувшись к капитану, крикнул:

– Немедленно к берегу! Приготовиться к бою!

В верховьях Эврот уже не был таким широким и полноводным. То тут, то там попадались отмели. А за Белминой вообще начинались пороги. Получив сигнал, две головные триеры заложили крутой поворот и почти что воткнулись в мягкий берег, у которого имелась песчаная отмель. На нее тут же посыпались морпехи. Остальные триеры приближались, готовые повторить манёвр.

Гисандр бежал впереди, сжимая в руке клинок. Быстро вскарабкавшись на берег, гоплиты перешли на легкий бег и вскоре выскочили на дорогу в Пеллану невдалеке от развилки, перегородив ее. Правда, самой развилки отсюда было не разглядеть, ее закрывала кипарисовая роща. Вдали виднелся лишь холм с полями, увенчанный имением Гисандра.

Построив своих людей, наварх окинул взглядом дорогу со стороны Спарты и приготовился к тому, что воины Леотихида скоро появятся на ней и будут прорываться. Если шпионы Леонида и его собственные подозрения не беспочвенны, то Пеллана за спиной вполне могла находиться в руках врага, и Леотихид с эфорами надеялся найти там убежище. Но события разворачивались так стремительно, что Гисандр собирался управиться задолго до того, как в Пеллане примут решение и посмеют вмешаться. Если вообще на это готовы.

Сейчас с ним было всего полторы сотни человек. Остальные еще только приближались к берегу на триерах. У Леотихида гоплитов даже больше, но наварх знал, что его бойцы свежи, а люди беглого царя измождены. Да и сам царь, похоже, так и не покидает носилок после памятного удара Леонида. Значит, один воин наварха стоил сейчас двух.

– Держать строй, – приказал наварх, услышав топот сандалий по дороге.

И вскоре они появились. Из-за поворота выбежали человек пятьдесят воинов без черных повязок на руке, с копьями наперевес и сразу бросились в атаку. Не сбавляя темпа, они ударили по фаланге наварха и даже едва не рассекли ее. Выпады копейщиков были ужасающе точны, и люди Гисандра падали один за другим. Сами морпехи были опытными воинами, прошедшими не одно сражение, но сейчас их воинское мастерство проигрывало холодной ярости атакующих. Пока они успевали убить одного воина Леотихида, в их рядах падало замертво двое.

«Не ожидал такой прыти от изможденных людей, – думал наварх, отбив удар копья, нацеленный ему в живот, и нанося ответный удар клинком, который не достиг цели. – Так они нас быстро перебьют. И откуда у них только силы берутся! Воюют, как будто уже мертвы».

Последняя мысль пронеслась у него в голове, когда он заметил выражение глаз своего противника. Оно было холодным и отрешенным. Этих бойцов не волновало, выживут они или нет. Они шли на верную смерть. Такое соображение озадачило наварха, бешено вращавшего клинком и, наконец, заколовшего первого гоплита. Любой спартанец всегда готов к смерти, но когда он идет в бой, то хочет победить. Это было заметно, даже если внешне лицо воина оставалось непроницаемым. Но воины Леотихида сражались как околдованные. Скрестив с ними свой клинок, наварх вдруг осознал – они не хотели победить. Их задачей было просто умереть, и они это знали.