Виктор Перестукин - Последний довод главковерха [СИ]

Олеся, переговорив с пришедшим в себя, и держащимся за грудь бледным несостоявшимся убийцей, привела себя в порядок, насколько сумела, и пошла вслед за мной, по параллельной улице, так что я немного забеспокоился. Обойдя едва ползущего меня, она прошла почти до оксаниного дома, и вошла в ухоженный особнячок, открыв дверь своим ключом. Домик не слишком большой, но с богатой мебелью, ого, да там и гараж есть, личная машина в эти бедные времена, не зря я за ней следил, тут наворачивается нечто очень серьезное. А Олеся занялась хозяйственными делами, понять, домработница она в этом доме или жена, пока невозможно.

Добираюсь до Оксаны, она уже встала, время к трем часам, вываливаю продукты, чем радую ее, удивляю и почти пугаю, время военное, на рынках все дорого, а я походя подогнал такое изобилие, и не требую компенсировать даже часть. Она уже отобедала, но берется готовить специально для меня, я же блаженно растягиваюсь на кровати и поднимаюсь к столу только после многочисленных настойчивых приглашений.

Ищенко домой в этот вечер так и не пришел, а вот к особнячку Олеси уже в сумерках подъехало скромное авто, водитель, судя по одежде, чиновник, хотя я затруднился определить его уровень по стоимости костюма, загнал машину в гараж и вошел в дом. Поцелуи при встрече, объятия и прочие сопровождающие нежности, Олеся точно не домработница, а скорее любовница, или жена, причем любимая. А дальше начали происходить интересные и странные вещи, хозяин с толстым портфелем в руках, который он занес из машины, подошел к небольшому столу в гостиной, накрытому длинной, до пола, скатертью, поднял ее край, забросив на стол. Под столом оказался не замеченный мною железный ящик, простой сейф, на двух открытых нижних полках которого обнаружились стопки денежных пачек, к которым мужик добавил еще десяток из портфеля, небрежно бросив последнюю Олесе. Верхняя полка сейфа, представлявшая собой дополнительное отделение, осталась закрытой, и что там было, еще деньги, оружие ли, а может золото, можно было только предполагать.

Олеся унесла свою пачку денег в спальню, и спрятала там в выдвижном ящике платяного шкафа под белье, к другим таким же, и мне показалось, что рядом с ними мелькнула рукоять пистолета.

Смутили меня при этом несколько интересностей, например то, что Олеся, зная о больших деньгах, не вывела на них банду. Выходило, что чиновник этот для банды свой человек, неприкасаемый, но раз он ворочает такими суммами, а банда вынуждена заниматься мелочным промыслом на рынке, он не только член банды, но и предводитель, главарь. Но почему этот главарь позволяет банде страдать ерундой, фактически его подставляя? Сегодня милиция на рынке взяла трех его людей, им грозит расстрел, любой из них, хотя бы для того, чтобы затянуть следствие и отсрочить час расстрела может сдать главаря, придут к нему с обыском, пожалуйста, вещественные доказательства преступной деятельности налицо.

Ладно, он не боится, что его ограбят бандиты, но репрессивной машины государства он бояться должен, нет, он держит деньги фактически на виду, не в подвале, не в гараже, не в саду, в котором, к слову, можно без проблем укрыть танковую роту. И мужик вроде не дурак, у дураков таких денег просто не бывает, у них, в смысле, у вороватых чиновников, что, так принято, это форма пижонства такая? Ладно, в мое время, у какого-то полковника нашли комнату, набитую банкнотами, тоже глупость, но там хоть капитализм, а тут что? Да то же самое, времена проходят, меняются общественные системы и формации, люди остаются, какими были, и только могилы правят горбатых.

Мимо этого ящика я никак не смогу пройти, даже если очень захочу, меня к нему просто затянет, но это позже, когда разгребу с документами. А пока, завтра с утра прослежу, куда мужик поедет, чем будет заниматься, одним словом, выясню, кто он такой, и почему так наглеет. И за Олесей присмотрю, о банде надо составить более точное представление.

Пока я все это обдумывал и планировал, удививший меня хозяин особнячка подбросил еще дровец в топку моих мозгов. Взглянув в очередной раз полюбопытствовать, чем это он там занимается, я обнаружил его в кабинете в обществе двух уголовников, один из которых был моим дневным знакомцем, до сих пор бледным и прижимающим ладони к груди. Нетрудно было убедиться в правильности моих заключений о главенстве в банде, гости сидели перед хозяином, как ученики перед грозным директором школы, на краешке дивана, скромно сжав коленки, и сминая в исколотых татуировками руках кепочки, в то время, как он расхаживал перед ними в домашнем халате с сигаретой в зубах. Вдоволь наоравшись, мужик достал карту размером с тетрадный лист и положил ее на стол, подозвав визитеров ближе, очертил карандашом небольшой кружок, еще один в другом месте, соединил их ломаной линией со стрелкой, а линию перечеркнул крестиком. Бандиты согласно покивали головами, поддерживая план будущей операции, намечается какая-то засада, это я понял, только не успел понять, как прилагается карта к местности, а совещание уже закончилось. Главарь опять поорал, без переходов буквально указал посетителям на дверь, и они пулей вылетели из дома, к сожалению для меня сразу затерявшись в темноте светозамаскированных улочек.

В городе в это время советские зенитчики и летчики отражали очередной налет немецких бомбардировщиков. Силы ПВО в Киеве были куда мощнее, чем во фронтовых армиях и дивизиях, и если не могли полностью пресечь дневные бомбардировки, то, по крайней мере, сильно затрудняли их. Ночью же фашистские уроды чувствовали себя почти безнаказанными, и отрывались по полной. Мы, находясь в южных пригородах только по силе и частоте бомбовых ударов могли догадываться, что творилось в центре города и на северо-западных окраинах, подвергаемых наиболее жестким бомбежкам.

Утром, когда вернувшаяся с фабрики Оксана подняла меня к завтраку, оказалось, что выезд мафиозного чиновника на службу я благополучно проспал. И хрен с ним, в солнечном свете утра вся эта возня с уголовниками вокруг денег показалась мелкой, грязной и нестоящей. Сегодня день был свободным, я до вечера, до встречи с Ищенко решил посвятить его восстановлению, хотя нога, вопреки ожиданиям с утра не ныла, вполне отойдя за ночь от вчерашних нагрузок.

Киев оказался гораздо меньше по размерам, чем я ожидал, отсюда, с южных пригородов он просматривался мною полностью, попадала в радиус обзора и часть фронта на западе, фашисты подошли к городу почти вплотную. Перед этим я уже мельком посмотрел на них, а сейчас, от безделья верхний взгляд против моего желания то и дело скользил туда.

Наши дивизии закопались в землю надежно, плотность фронта была здесь приличная, сдерживать немца пока получалось. И тяжелым вооружением войска, защищающие столицу советской украины, были укомплектованы полнее, нежели растрепанные армии, отступавшие из львовского выступа. И мощные полковые минометы, и орудия стадвадцатидвух и стапятидесятидвух миллиметров, все это там тоже было, но здесь они были куда многочисленнее, и напиханы гораздо чаще и ближе друг к другу. Особенно привлекал мое внимание оттянутый к самой городской черте дивизион пушек-гаубиц А-19, как значилось на небольших черных заводских табличках сбоку затвора орудий. Одиннадцать пушек в трех разнесенных на небольшое расстояние батареях сутки напролет перебрасывали грузовики и вагоны тяжких фугасов на ту сторону фронта, однако судя по тому, что ответный огонь немцев не ослабевал, отдача от их работы была невелика.