Анатолий Дроздов - Лейб-хирург

— Вы замечательно поете, Валериан Витольдович! — восклицает Лиза. — Не знала.

В ответ получает снисходительный взгляд Ольги: дескать, отвали, это он для меня поет. Похоже, Ольга окончательно убедилась, что нас с Лизой ничего не связывает.

— Еще, Валериан Витольдович! — требует Лена. — Пожалуйста!

Другие поддерживают. Пою. Аплодисменты, просьбы повторить… Наконец, вскидываю руки вверх.

— Дамы, господа, в горле пересохло!

— Да, да! — суетится Поляков. — Сейчас вам подадут кофе.

Пересаживаюсь на диван у низкого столика. Лакей приносит поднос с кофейником и чашками. Наливаю черную, густую жидкость в тонкую фарфоровую чашечку, пью. Замечательный кофе! Гертруда варит хороший, но рядом с этим он даже не стоял. Или не булькал…

— Попил?

Ольга. Подошла и присела рядом. Остальные гости разобрались по парам и оживленно болтают. Миша – с Лизой, Поляков – с Леной, а его жена куда-то испарилась. Осторожно ставлю чашечку с недопитым кофе на поднос.

— Слушаю.

— Я хотела сказать… — Ольга выглядит смущенно. — Дворец разрушен, жить мне негде. Приютишь?

Сглатываю от неожиданности.

— У меня небольшой дом, Ольга Александровна. Гостевая комната одна, я в ней Мишу разместил. Я, конечно, уступлю вам свою спальню, но вряд ли она достойна великой княжны.

— Ты у нас такой дурак по субботам али как? — ласково спрашивает любимая, и в глазах ее начинают разгораться злые огоньки. — Не понял, что я предложила? Причем, сама?

Научил на свою голову. В период моего недолгого пребывания в Кремлевском дворце, я прочел Ольге сказку про Федота-стрельца, удалого молодца. Ее многие в России знают наизусть. Она хохотала. Пальцы Ольги вцепляются в чашку с недопитым кофе. Сейчас он полетит мне в лицо.

— Я так понимаю, Ольга Александровна, вы предлагаете возобновить наши прежние отношения?

— Правильно понимаешь! — кивает она. — Есть возражения?

— Сомнения. После того, как я перебрался из дворца в свой дом, вы даже намеком не дали знать о своих чувствах.

— Ты – тоже!

— Мне это категорически запретили.

— Как и мне.

— Но вы могли нарушить запрет. Хотя бы записка со словом «люблю».

— А ты почему не прислал?

— Мы в разных категориях. Ты цесаревна и наследница престола, а я простой врач.

— С каких пор ты стал обращать на это внимание? В Минске целовал меня, не спрашивая разрешения, а тут заробел? Или другую нашел?

— Никого у меня нет, и ты это знаешь.

Опускает очи долу: прав я, прав. Стучит на меня прислуга. Не просто так ее пожаловали вместе с домом.

— Так что скажешь?

Смотрит на меня в упор. Глаза начинают набухать влагой. Все, спекся князь! Люблю я этого нахохленного воробушка, люблю – и все. Вопреки доводам разума. Так бы взял сейчас и сунул за пазуху, чтоб воробышек пригрелся и не чирикал.

— У меня будет условие.

— Нет, вы смотрите на него! — Ольга всплескивает ладонями. — Он еще условия ставит!

Воспользовавшись моментом, переставляю чашку подальше.

— Ладно, слушаю, — кивает она.

— Ты не будешь мне указывать, как поступать, с кем дружить, а с кем нет.

— Что, и сказать нельзя? — возмущается Ольга.

— Почему? Можно. Предложить, подсказать, дать совет. Но командовать мной я не позволю.

— Хорошо! — подумав, кивает она. — Но и ты обещай не заглядываться на других женщин.

— Что, и посмотреть нельзя?

— Смотреть можно, заглядываться – нет. Ощущаешь разницу? И если вздумаешь мне изменить…

— Мстя твоя будет страшной.

— Мстя? Это значит «месть»? Мне нравится это слово. Ты прав: мстя моя будет ужасной. Лучше тебе самому привязать жернов к шее и броситься в реку. Понял?

Киваю.

— Обещаешь?

— Да.

— Вот и договорились. Сейчас мы тихонько встанем и уйдем. Лена остается здесь. Ей понравился повар Полякова, пусть наслаждается.

Почему-то уверен, что эту комбинацию подруги успели обсудить.

— А Миша?

— Миша не нужен. Пусть ночует здесь! Вон как любезничает со своей еврейкой.

— Мне нужно договориться с Поляковым.

— Говори, только быстро.

Встаю и подхожу к хозяину дома.

— Натан Соломонович, на пару слов!

Поляков проворно вскакивает. Успеваю заметить, как Лена подмигивает. Прав я: договорились они с Ольгой. Отходим в сторону.

— Ее императорское высочество устали и сейчас уйдут. Я провожу ее. Но она не хочет мешать вашему празднику, поэтому продолжайте веселиться. Барон Засс пусть остается. И я не рекомендовал бы отпускать его одного. Темно, выпивший чиновник на улице… Нехороших людей в Москве хватает, всякое может случиться.

Ага, с Мишей. Он не расстается с подаренным мной «браунингом», да и стреляет из него изрядно. Впрочем, он обрадуется…

— Найдется у вас, где ему переночевать?

— Разумеется, ваше сиятельство! Позвольте спросить?

Даже знаю, что. Киваю.

— Вы давно знаете барона?

— С прошлого года. Вместе служили в лазарете, затем – в медицинском батальоне. Замечательный врач, будущее светило медицины. Очень приличный человек, барон опять-таки и владелец имения в Могилевской губернии.

— У него есть имение?!

— Пожаловано из казны. Думаю, это не последняя милость императрицы по отношению к моему другу. Быть ему генералом, причем, скоро!

Поплыл Поляков, по глазам видно. Мишу отсюда не отпустят, даже если будет рваться. Только сомневаюсь, что захочет…

— Благодарю, ваша светлость! Не извольте беспокоиться за барона!

Киваю и возвращаюсь в Ольге.

— Ты чего так долго? — недовольно морщится она.

— Мишу пристраивал.

— Ну и как?

— Пропал статский советник!

В ответ – насмешливое фырканье. Протягиваю Ольге руку и помогаю ей встать. Стараясь не привлекать внимания, выходим из гостиной. Подскочивший лакей подает Ольге плащ с капюшоном. Помогаю ей одеться и спуститься по лестнице. Автомобиля во дворе нет.

— Я отправила, — говорит Ольга. — Через Лену. Вернется к десяти часам, заберет ее. Мы поедем на извозчике, так меньше любопытных глаз.

— А как же безопасность? Твой жандарм меня убьет!

— Ему не до меня. Жандармский корпус ведет следствие о покушении, привлекли всех, в том числе Викентия Игнатьевича. Меня охраняют гвардейцы.

За воротами вижу свою коляску. Молодец Игнат, приехал пораньше, не нужно искать извозчика. Ольга накидывает на голову капюшон плаща. Помогаю ей забраться внутрь и поднимаю кожаный верх коляски. Теперь нас не видно с улицы.

— Домой, Игнат!

— Но! — кричит кучер и хлопает вожжой по крупу кобылки. Обтянутые резиной колеса мягко стучат по булыжной мостовой. Игнат что-то бурчит. Прислушиваюсь.

— Наконец-то… А то живет монахом. Молодой же мужчина…

Ольга расслышала и хихикает. Обнимаю ее, стаскиваю с головы капюшон и впиваюсь в губы. Она возмущенно мычит, но затем начинает отвечать. Все, занавес…