Анатолий Дроздов - Лейб-хирург

— Благодарю, ваше императорское высочество! — пролепетала Лиза, принимая жалованную грамоту.

— И еще. Сегодня утром между нами произошло досадное недоразумение. Я была несдержана в словах. Надеюсь, вы не держите на меня зла, Елизавета Давидовна?

Последние слова Ольга словно выплюнула. Явно не по своей воле сказала, мать заставила. Уважаю тещеньку!

— Что вы, ваше императорское высочество! — неискренне уверила Лиза. — Я и забыла давно. При этом она крепче прижала папку к груди.

— Что ж, — кивнула Ольга. — Поручение исполнено, мне остается откланяться.

При этом она наградила меня многообещающим взглядом.

— Ваше императорское высочество! — взмолился Поляков. — Вы принесли в этот дом счастье. Не побрезгуйте, окажите честь разделить с нами праздник. Приглашаю вас за стол. Мы только что выпили за здоровье ее императорского величества. Пусть бог дарует ей долгие годы жизни и процветание Отечеству под ее мудрым управлением!

Ольга изобразила на лице задумчивость.

— Не откажусь, — сказала, выдавив улыбку. — Как раз проголодалась. Но прежде мне нужно сказать несколько слов князю Мещерскому. Наедине. У вас найдется укромное местечко?

— Разумеется, ваше императорское высочество! — заверил Поляков. — Прошу следовать за мной.

Он отвел нас в гостиную. Я тащился за Ольгой, как бык на скотобойню. Едва Поляков оставил нас, как Ольга вцепилась в мое ухо и стала его крутить. Пальцы ее показались железными.

— Больно! — взмолился я.

— А мне, думаешь, хорошо? — прошипела она. — Я ночь тряслась в поезде после телеграммы о взрыве, чего только не передумала. Приезжаю, а там эта еврейка сидит!

— Я же объяснил, почему!

— Там – ладно, а здесь ты как оказался? Тоже из соображений безопасности?

Слова ее сочились ядом.

— Миша попросил: он влюблен в Полякову. Да и та, похоже, не против. Вот и нашли повод.

— Да? — Ольга просверлила меня взглядом. Я принял вид оскорбленной невинности. — Проверю. Если соврал, берегись!

— Ухо отпусти! — попросил я.

Она убрала руку.

— Идем к остальным, а то невесть, что подумают.

В столовую мы вошли рука об руку. Нас встретили любопытными взглядами. Я принял независимый вид, стараясь идти так, чтобы покрасневшее ухо не бросалось в глаза. Судя по выражению лица Лены Адлерберг, это не слишком удалось.

— Прошу, ваше императорское высочество! — захлопотал Поляков.

За время нашего отсутствия у стола появились новые стулья, на скатерти – чистые приборы. Поляков хотел усадить Ольгу рядом со мной, но она выбрала место напротив. Слуги быстро переставили тарелки и приборы. В бокалах запузырилось шампанское.

— За здоровье ее императорского высочества, великой княгини Ольги Александровны! — провозгласил тост Поляков.

Все, кроме Ольги, встали. Она милостиво кивнула, и мы осушили бокалы. Слуги стали вносить блюда. Я жевал, не чувствуя вкуса, а вот остальные наслаждались.

— У вас замечательный повар, Натан Соломонович! — воскликнула Лена Адлерберг. — Давно так вкусно не ела.

— В Париже обучался, — сказал довольный хозяин. — Его у меня лучшие рестораны сманивали. Попробуйте фуа-гра, ваша милость! И вот эту пулярку.

— Я уже котлетами наелась, — отказалась Лена. — Места в животе нет.

— А вы выпейте вина, и оно появится, — предложил Поляков.

Все засмеялись, даже Ольга. Похоже, успокоилась. Миша, как я просил, ревностно выполнял поручение: наливал Лизе вина, отбирая бутылку у лакея, подкладывал ей кушанья и, время от времени, что-то шептал в ушко. Новоиспеченная дворянка принимала это благосклонно: то ли нравилось, то ли решила продемонстрировать цесаревне, что ее тоже любят. Эта парочка обращала на себя внимание, я даже заметил устремленный на них удивленный взгляд Полякова. Тосты следовали один за другим. Выпили за кавалерственную даму Елизавету Давидовну, прочих присутствующих женщин (тост Миша провозгласил стоя – набрался от офицеров на фронте), за процветание богоспасаемого отечества и погибель супостата, за князя Мещерского и барона Засса (по отдельности), гостеприимных хозяев…Пир во время чумы, скажете вы? Торжество на фоне погибших при взрыве? Такова жизнь.

Сначала победа, затем скорбь. «Потом считать мы стали раны, товарищей считать…»

После того как лакеи унесли грязную посуду, Поляков пригласил нас в гостиную выпить кофе и покурить, а затем вернуться к новой перемене блюд.

— Что вы, Натан Соломонович! — возразила Лена. — Смерти моей хотите? Я наелась так, что меня нужно нести.

Все засмеялись. Поляков выглядел чрезвычайно довольным. Он уже совсем осмелел, поэтому предложил руку Ольге и повел ее в гостиную. Лена же, несмотря на свое заявление, резво подскочила ко мне и шепнула на ухо:

— Пой! Что-нибудь о любви и при этом не своди с нее глаз. Не то я ни за что отвечаю. Если бы ты слышал, как она ругала тебя в автомобиле!

М-да. А куда денешься? Попала нога в колесо – пищи, но беги! В гостиную мы с Леной вошли рука об руку.

— Господа! — объявила она с порога. — Валериан Витольдович согласился спеть для нас. У него это замечательно получается.

Заявление встретили аплодисментами. Особенно старался Поляков. Мало того, что его дом посетила наследница престола и разделила с ним трапезу, так теперь еще князь споет. Сам факт предстоящего действа, впрочем, не удивил: в среде образованных людей многие музицируют и поют. Так было и в моем мире. Эту традицию Российской империи переняли и в СССР где детей массово учили музыке. Такой пример. Известный советский гельминтолог, доктор медицинских наук, профессор, автор учебника по топографической анатомии и оперативной хирургии и ряда других работ, Виктор Христианович Фраучи одновременно был пианистом и солистом (!) народной оперы. Первый концерт Чайковского играл, исполнял заглавные партии в операх. Полные залы собирались… А все почему? Родился в 1902 году, базовое образование получил в царской России…

Я осмотрелся и заметил у стены пианино. Подошел, откинул крышку и уселся на вращающийся табурет. Положил руки на клавиши. Что им спеть? Ясное дело, не рэп. Здесь этого безобразия не поймут.

Пою, не отрывая взгляда от Ольги. Она зарделась – то ли от оказанного ей внимания, то ли от выпитого вина. Подпускаю в голос тоски:

Окончание песни публика встречает бурными аплодисментами. Встаю, раскланиваюсь.