Анатолий Дроздов - Лейб-хирург

— Именно так. А еще я больше не Довнар-Подляский.

— А кто? — удивился он.

— Князь Мещерский. Владелец имения в десять тысяч десятин во Владимирской губернии. А это мой друг, Михаил Александрович, еще вчера скромный командир медсанбата. С сегодняшнего дня – статский советник и барон Засс.

— Поздравляю! — Елаго-Цехин пожал нам руки. — Сколько вам лет, господа?

— Мне – 24, Михаилу – 27.

— И вот вы уже генерал, а Михаил Александрович в шаге от этого чина. Не буду скрывать: завидую. Я получил генеральский чин в пятьдесят после тридцати лет беспорочной службы. Кем вы были в начале войны, Валериан Витольдович?

— Вольноопределяющимся Могилевского полка, затем – зауряд-врачом.

— Ошеломительная карьера! И ведь ничего не скажешь: заслужили! Ваш вклад в развитие отечественной медицины невозможно переоценить…

Льстит, Порфирий Свиридович, но слушать приятно. В своем мире я и в грош не ставил дворянство, а князей и графьев считал паразитами. Невелик труд родиться с золотой ложкой во рту, или получить титул, отираясь при дворе. А вот заслужить потом и кровью… Тот же Елаго-Цехин трижды ранен на фронтах, да и мне прилетело…

— Вчера вы совершили подвиг, — продолжает Порфирий Свиридович. — Не скромничайте Валериан Витольдович, именно так. Мне коллеги рассказали.

Пора прекращать это славословие.

— Кстати, о коллегах, — перебиваю его. — Государыня повелела составить список врачей, спасавших погребенных под завалом. Каждый будут повышен в чине или награжден орденом – по их выбору.

— Гм! — в глазах Елаго-Цехина загорается интерес. — А позвольте полюбопытствовать, Валериан Витольдович, не найдется ли в том списке местечко для меня? Я, конечно, не оперировал, но, вроде, причастен.

Едва сдерживаю улыбку. Генералы во всех мирах одинаковы. Если есть возможность примазаться к успеху, то обязательно сделают. С другой стороны Порфирий Свиридович реально помогал. Это не как в моем мире – награждение непричастных. Решать все равно государыне.

— Непременно найдется, Порфирий Свиридович! Если б не ваша своевременная помощь, нам бы многое не удалось. Полагаю, что следует включить в список и Николая Александровича Вельяминова.

— Согласен. Так и поступим. О списке не беспокойтесь: поручу составить его адъютанту. Он опросит причастных, узнает их пожелания и распишет свершения.

Даже можно не гадать, кто там будет самым заслуженным…

— А сейчас, господа, идемте к участникам конференции. Вы не представляете, как вас ждут!

Генерал не соврал. При нашем появлении все встали и разразились овацией. Хлопали минут пять. Вначале нам, затем сообщению о награждении работавших в Кремле врачей. Все причастные немедленно отправились в приемную начальника госпиталя диктовать адъютанту свои пожелания. Их проводили завистливыми взглядами. Меня заставили рассказать об операции. Применение аппарата Илизарова вызвало жгучий интерес. Пришлось пообещать, что непременно продемонстрирую его и проведу показательную операцию в госпитале. К слову, отличный случай ввести его в практику. Стоит пациентам узнать, что его ставили самой царице…

Лекцию о методах борьбы с отравлениями боевыми газами удалось прочитать только после обеда – завтрака по-местному. Я ответил на многочисленные вопросы, пообещал снабдить каждого брошюрой, где все расписано, и откланялся, забрав Мишу и список представленных к награждению. Как и ожидалось, все, кроме Вельяминова, который отказался от включения своей кандидатуры в список, выбрали повышение в чине. Врачи – практичный народ. Орден – это, конечно, хорошо, но новый чин несет прибавку к жалованью. Я их понимаю. Сам бы некогда обменял бы два своих «мужика» [40] Жаргонное название ордена Мужества. на такое же количество дополнительных звездочек на погонах. Полковнику на пенсии живется сытнее, чем майору.

Из госпиталя мы заехали на курсы хирургических сестер. Там знакомый мне титулярный советник Петрищев споро составил список участвовавших в спасательной операции девушек. Как и предполагал, дворянок среди них не оказалось. Я не стал спрашивать, как отличились включенные в список курсистки. Пришли, не отказались – этого довольно. Невелика, на мой взгляд, награда – дворянство, но медицинской сестре не помешает. Теперь любой начальник поостережется орать на нее. За оскорбление дворянской чести могут и под суд отдать. Не будет какая-нибудь разжиревшая купчиха гнуть пальцы перед бедной медсестрой, поскольку та вправе заставить ее поклониться. В любом собрании дворянка сядет выше купчихи, пусть даже та бриллиантами осыпана. Я пробежал глазами список и вычеркнул из него Полякову.

— Ее уже наградили, — объяснил Петрищеву. — Вместо нее впишите себя.

— Как можно? — застеснялся титулярный советник. — Я, можно сказать, ничего не сделал.

Вот есть же люди! Генерал не стеснялся…

— Это государыне решать, Николай Петрович! — сказал я. — Мне велели составить список причастных, а вы там были. Чего желаете: орден или чин?

— Чин лучше, — сказал он, смутившись. — А то, знаете, семья, дети, жалованья постоянно не хватает.

— Пишите чин! — кивнул я…

Канцелярия государыни располагалась в Грановитой палате. Она деятельно работала: стучали пишущие машинки, носились посыльные, столоначальники принимали посетителей. Я нашел кабинет нужного, и меня провели к нему без очереди. Вручил незнакомому статскому советнику списки, объяснил, что это и зачем. Он кивнул, пробежал глазами текст и сложил листки в папку.

— Кстати, — сказал, доставая из ящика стола другую. — Рад сообщить, что государыней подписан указ о даровании вам титула князя Мещерского и производстве в чин действительного статского советника.

Быстро у них! Тещенька держит слово.

— А в отношении бывшего надворного советника Зильбермана? — поинтересовался я.

— Есть! — кивнул чиновник. — О даровании ему титула барона и производстве в чин статского советника. Он с вами?

— В приемной дожидается.

— Могу вручить. Или желаете из рук государыни? Тогда придется подождать ее выздоровления.

— Давайте вы, — решил я. — С государыней мы виделись. В отношении Поляковой Елизаветы Давидовны указ подписан?

— Да, но вручать будет другое лицо, — чиновник улыбнулся. — Зовите своего товарища!..

Из кабинета начальника мы вышли с папками в руках. В приемной Михаил открыл свою и внимательно прочитал текст грамоты.

— Только сейчас поверил, — сказал, закрывая. — Голова кругом!

— Предлагаю привести ее в чувство бокалом рома или коньяка, — предложил я.

— Идет! — оживился Миша.

— Знаю дом, где нам непременно нальют.

— Это где!

— У мадмуазель Поляковой.