Сергей Протасов - Чужие берега

Зато полуостров Часовой на западной оконечности Итурупа был виден вполне прилично. И над водой под мысами Рикорда и Гневный никакой мглы не было. Хорошая видимость на пути движения отряда и отсутствие судоходства в обозримых водах позволили благополучно миновать пролив. Ожидавшейся японской сигнализации так и не увидели. Берег выглядел совершенно пустым.

Оказавшись в Охотском море, продолжали следовать северо-западным курсом, ведущим к порту Корсаков на юге Сахалина. К вечерним сумеркам успели удалиться на двенадцать миль. Хотя и вулкан Тятя, и гора Руруй на северной оконечности Кунашира были еще хорошо видны слева по борту, в начале девятого начали разворот почти строго на восток, двинувшись после заката к северо-западному берегу Итурупа. Разглядеть этот маневр за дымом из наших труб с острова было невозможно.

Высланный для разведки «Жемчуг», ориентируясь по освещавшейся остатками заката еще какое-то время вершине вулкана Атсонупури, на одноименном полуострове, ограничивавшем залив Доброе начало с севера, спустя полтора часа после захода солнца уже обследовал его южный берег. Никого там не обнаружив, крейсер на малой мощности станции передал короткую телеграмму, состоявшую всего из трех повторявшихся троек, и встал на якорь за мысом Кабара. На берег свезли десант, быстро осмотревший побережье и убедившийся в том, что эти малонаселенные земли все так же пусты.

После этого вывели из действия котлы, не используемые при экономическом ходе, так как угля оставались буквально последние лопаты. В топки пошел весь, еще остававшийся на борту шлак, содранный с палуб линолеум и машинное масло. На берегу тем временем организовали забор пресной воды из двух ближайших к месту высадки речушек, а высланные к мысу шлюпки, после условного сигнала ратьером с подошедших больших кораблей, зажгли фонари, ориентируясь по которым в залив вошли «Николай» и «Урал».

«Урал» немедленно ошвартовался к борту «Жемчуга», и начался аврал. Все, имевшиеся на аэростатоносце угольные мешки были уже давно заполнены, так что работы продвигались довольно быстро. То, что не успевали ссыпать в ямы сразу, пока просто оставляли в мешках и россыпью на палубах, стремясь перегрузить за ночь на единственного скорохода, оставшегося у эскадры, как можно больше. «Наварин», имевший еще более чем достаточно топлива для перехода к Сахалину, держался мористее и нес дозорную службу у входа в гавань.

На «Николае», сразу после того как он встал к другому борту «Урала», также началась погрузка угля. Кроме того, с парохода-крейсера передали около двадцати тонн пресной воды. Уже совсем освоившиеся на берегу моряки с «Жемчуга» быстро организовали доставку речной воды во всех емкостях, какие только были найдены в боцманских запасах вставших на якоря кораблей.

Механики флагмана Небогатова снова занялись машинами, котлами и холодильниками, а водолазы начали более тщательный ремонт и очистку забортной арматуры. Все эти работы сопровождались изрядным шумом, разносившимся над водой довольно далеко. Кроме того, освещение палуб и электрические фонари для работы водолазов также не способствовали скрытности стоянки, но выбора не было. Ползти и дальше черепашьим ходом, в любой момент ожидая отказа машин или котлов и имея обозленных и жаждущих реванша японцев где-то на хвосте или впереди, казалось более опасным.

Зато после окончания работ, запланированных на четыре, максимум пять часов утра, старший механик Хватов ручался, что броненосец сможет самостоятельно дать не менее десяти с половиной узлов в течение суток. С этим уже можно было и в бой идти.

Потом, правда, даже если боя не случится, придется его сбавить до восьми, а то и шести с половиной узлов, но к этому времени отряд уже должен будет достичь Корсакова, где под прикрытием береговых батарей и минных заграждений можно провести более основательный ремонт и пополнить все запасы.

Тем временем расчет «колбасы» начал подготовку к заправке шара газом. За ночь оболочку еще раз тщательно осмотрели и проверили все обнаруженные и уже залатанные повреждения. Перебрали подвесную систему корзины, заменили потрепанные привязные тросы и кабели связи. Запасов газа и кислоты для его производства на борту аэростатоносца оставалось всего на один день работы шара, если все пройдет нормально. Подкачать оболочку в случае ее повреждения было уже нечем.

В общей суматохе этой ночью поспать удалось немногим. Да и у этих счастливчиков такой сон никак не мог считаться полноценным среди грохота ссыпаемого угля, визга лебедок, топота каблуков по палубам и трапам. Но, несмотря на запредельную усталость, никто не жаловался. Родные берега были уже совсем близко. Оставался еще один последний рывок, и уже тогда можно будет расслабиться по-настоящему. Нужно только чуть-чуть потерпеть.

Несмотря на спешку, выйти с рассветом, как планировалось, не удалось. Только в семь часов утра Небогатов вывел отряд из бухты и экономическим девятиузловым ходом двинулся на залив Анива по прямой без затей. Море вокруг все так же было пустым. Спустя три часа с «Урала» наконец доложили о готовности аэростата к работе.

Немедленно приказали поднять шар. Над водой держалась дымка, ограничившая видимость максимум четырьмя милями, даже с самых верхних марсов. Это заметно нервировало всех. Хотя Небогатов и выбрал точку для бункеровки подальше от пролива, считая, что лишний час перехода до нее вполне компенсируется незаметностью стоянки с кораблей, возможно, идущих по нашим следам, и дозорный «Наварин» за всю ночь не заметил никаких признаков близкого присутствия неприятеля, опасения насчет возможного преследования имелись. В здешних, еще почти не освоенных, водах не так уж много возможных маршрутов следования, так что организовать перехват довольно тихоходного соединения, не имеющего легких сил для собственной защиты и ведения разведки, – плевое дело.

Была надежда, что с воздуха обзор будет гораздо лучше, что позволит избежать нежелательных встреч. Но слой мглы оказался довольно толстым. До высоты ста метров ничего не менялось, и только выше начало светлеть. А когда поднялись на шестьсот метров, горизонт отодвинулся сразу на тридцать миль в каждую сторону. Слева очень далеко едва угадывались контуры горы Руруй и конуса Тяти, а за кормой торчал правильный треугольный профиль Атсонупури, тоже почти сливавшийся с горизонтом там, где небо постепенно переходило во мглу, висевшую над морем.

Правда, из корзины было невозможно разглядеть ничего далее сорока кабельтовых на поверхности воды, так как дымка ее закрывала надежно и просветов в ней не было, зато дымы, поднимавшиеся вверх и не спеша сносимые ветром, в случае их появления, от взора наблюдателей скрыть было невозможно. Но горизонт был чист.