Павел Кучер - Апокриф Блокады

— А в предельном случае?

— Классический опыт "короткого замыкания" электрической машины планеты — это взрыв ядерной бомбы в тропосфере. Местный объемный заряд мгновенно нейтрализуется и затягивание "дыры" в сплошном слое из равномерно ионизированного воздуха идет за счет дрейфа заряженной ледяной пыли через стратосферу…

— Точно, я ещё по фильму про ядерные испытания помню — всё небо, моментально, затягивают тучи. А из них даже не дождь, а град. Иногда падали целые льдины. У американцев, при испытаниях на Бикини, было так.

— В общем, излишняя жадность наказуема…

— Черт побери! Красивая идея… Главное — дешево. Газ у нас до сих пор не в каждом районе, зато провода ЛЭП — везде. Ставь рядом с приемником преобразователи и отправляй избыток энергии в сеть…

— Мечтать не вредно! Так тебе и позволили крутить счетчик в обратную сторону. Дай таким волю — скоро скажешь, что не ты должен платить государству, а оно тебе…

— Ошибаешься… Он скажет, что теперь обойдется без государства вообще. По глазам вижу!

— Что и требовалось доказать…

Началась последняя неделя октября 1628 года. Выпавший снег, до сих пор, не растаял. Вы не понимаете! У нас в Питере он выпадает и тает, выпадает и тает. Всю вторую половину осени и время от времени зимой. А здесь — будто Дед Мороз волшебным посохом по земле ударил. Бах и готово. Вокруг бело, пушисто и искристо (или туман, вперемешку с хлопьями). Без просвета. Каждый день. В специально выбранном тихом месте, возле метеостанции, в землю воткнули доску с отметками высоты снежного покрова. Сегодня утром — там было 35 см. Вдобавок, парит не замерзшее зеркало Байкала. Деревья стоят в бахроме инея. На всех предметах иней. Тросы канатных переправ, каждый день, обрабатывают какой-то смесью, что бы на них не росла ледяная борода.

Жизнь под открытым небом не то что бы вовсе замерла, а как-то съежилась. Первые дни, видно по привычке из прошлой реальности, пытались назначать наряды для уборки снега вокруг объектов и с основных дорожек. Не пошло… С неба сыплет, сыплет и сыплет. А с боков заметает, в считанные минуты, выравнивая следы тщетных усилий по единому зимнему стандарту. Вот такая здесь вторая половина календарной осени. Что будет потом?

К счастью, по-настоящему сильного мороза тоже нет. Его успешно заменяет ветер и высокая влажность… Поймала себя на мысли, что все передвижения в пределах лагеря напоминают короткие броски от одного очага тепла к соседней проталине. Бегом или прыжками. По кроличьи. Из норки в норку. По узким тропкам в снегу. Общежитие фаланстера, из романтического сруба, моментально превратилось в коммуналку "барачного типа". Тесно, зябко, неуютно… Строительство новых крыльев здания (скорее радиально направленных лучей) идет в две смены. Ночью спим. Народ изрядно вымотался, производственный травматизм (особенно местные переохлаждения) вырос в разы, а потребление продовольствия — вдвое. От минимального уровня середины сентября. По городской мерке — почти армейская норма. По внутреннему ощущению — катастрофически мало! Весы это доказывают — худеем. Избыток белков в рационе не покрывает энергетических затрат. Нерпа откочевала на север. Далеко. Во льды…

Настроение отвратительное. В животе бурчит. Свет в "модуле" тусклый. Температура — плюс 16 градусов. С работой — полный завал… Надо всё, сразу и ещё вчера… Каждый новый день физически ощущаю провал ещё на пяток-десяток лет, по временной шкале, в сторону окружающей эпохи. Быт упрощается до примитивного, а первоначальный азарт "победного аврала" выдохся. Ну, сколько можно "героически преодолевать трудности"? Неделю… Две… Месяц… На излете второго месяца "свободного падения в прошлое" до народных масс (в моем и не только лице) начала доходить простая мысль, что теперь эта бодяга — на всю оставшуюся жизнь. У-у-у-у!

Профессор Радек изменил бы себе, если бы не воспользовался всплеском общественного интереса к ещё чуть теплящейся (в смысле фиксируемой приборами) активности "аномалии". Под зубовный скрип Соколова, уже приготовленный набор деревянных конструкций для очередного крыла фаланстера, общим голосованием (350 — за, 5 — против, 2 — воздержались) израсходовали на возведение огромной не отапливаемой будки вокруг её последнего места расположения. С запасом, на естественный дрейф "точки привязки". Надежда, что "дыра" однажды откроется, обратно пропорциональна вероятности данного события, но вера (как в Средневековье) творит чудеса. До того каждый, случайно или нарочно идущий мимо памятной полянки, пялился на место бывшего "окна домой" до рези в глазах. А вдруг? А может сейчас повезет и она, хоть на минутку, распахнется? Страшное дело, на себе почувствовала! Ровный снежный покров (раньше хоть тропинки и вытоптанное пятно в траве место обозначали) словно бы похоронил под собою последний шанс на возвращение в XXI век… Сарай из бревен, с тянущимися к нему проводами контрольной аппаратуры и сигнальной лампой на крыше (сирену для оповещения решили не ставить, она — на случай вооруженного нападения), вопреки логике — действует на народ успокаивающе. Если что, подготовка для обратной эвакуации — проведена. Мы приняли меры… Самообман, конечно… Из того же разряда, что огромный каменный храм посреди нищей деревеньки из саманно-деревянных избушек. Культовое сооружение! И "первосвященник" в комплекте… Бессмысленная растрата остатка сил и скудных средств ради "святого символа веры". А сами теперь, по очереди, спят на нарах в два яруса. Хотя, с самого начала, проектом планировались отдельные комнаты на двух-четырех человек…

Лев Абрамович, проходя мимо этого "мавзолея здравому смыслу", каждый раз чуть не шипит от злости. Он — один из пяти, голосовавших "против". Совершенно пустое помещение (при дикой нехватке площадей для складирования имущества), завхоза не по-детски бесит. Каждый день очередная партия "научников" роется в сугробах на месте временно (ничто так не постоянно, как временные сооружения) сложенного под открытым небом имущества. Сортирует, оценивает, пытается спасти самое ценное. Перетащить добро если не в тепло, то хотя бы под крышу, подальше от ветра, снега и вездесущих грызунов. Мыши прекрасно оценили достоинства синтетических упаковочных материалов и полутора месяцев безмятежного шуршания под внешне надежными чехлами (скрывающими от глаз творящиеся внутри безобразие) им хватило. Плюс — отсутствие естественных врагов. На территории лагеря нет ни лис, ни сов, ни других естественных для хвостатых вредителей хищников. Результат? В хлам распотрошенные бумажные ящики с приборами, изгаженные комплекты ЗИП, рваная тара с сыпучими веществами и главное — катастрофическая потеря темпа. Вместо использования по назначению, всё найденное предварительно надо мыть, проверять… или чинить… А если в разоренной упаковке были реактивы с маркой ЧДА (то есть, на жаргоне химиков — "чистое для анализа")? Только выкинуть… Обидно же, до соплей… Одно дело — знать, что того-то и того-то нет в наличии. Другое — думать, что оно есть. Третье, знать (!) что оно есть и, в ответственный момент, обнаружить перемешанные с рассыпавшимися порошками обрывки мягкой упаковки… В такие моменты начинаешь сочувствовать гневным речам завхоза, что "добрый доктор Шрадер" (который изобрел табун, зарин и зоман), в сущности, занимался очень полезным делом (он ведь действительно получил табун в поисках дешевого средства от клопов), но оклеветан неблагодарным человечеством… Дай Льву Абрамовичу волю, тут вспыхнет "ограниченная химическая война". К общему счастью, на опыты у него почти нет свободного времени.