Павел Кучер - Апокриф Блокады

Первый тканевый мешок, горячий и туго надутый, дрожит от кипящей внутри массы. Его верхняя часть, плотно охватывает круглую вентиляционную трубу, уходящую в глубину палатки, где, сложенный хитрыми вертикальными складками, с потолочной балки свисает второй мешок. Большой и лениво колышущийся, как до неприличия распухшее привидение. К вислому брюху монстра приспособлена труба с задвижкой от печки "буржуйки". Мешок словно дышит… Его морщинистые бока вздуваются и опадают, окутанные клубами остро пахнущей пыли, сквозь которые с трудом пробиваются лучи света от угловых фонарей. Второй солдат, тоже в противогазе и тоже полуголый, но не блестящий от пота, а серый, наполняет этой сухой трухой металлические короба с ручками. Кажется, в подобных емкостях военные хранят сухие пищевые продукты. Муку и крупы… Мука? Это и есть их пресловутая мельница? Оригинально!

— Ну, как? — сходу отвечать некультурно, обшариваю глазами захламленное помещение. Пыльный солдат оттаскивает в сторону очередной короб грибной трухи. Хм… Там уже небольшой штабель громоздится… Штабель?!!

— Производительность машины — 70 кг сухого порошка в час. Собрали ещё засветло. Опытной продукции как раз хватило на ужин… — шум вентилятора глушит слова… Потный солдат щедро сыпет грибы в ненасытную щель приемника… Вентилятор придушенно рявкает и продолжает гудение тоном ниже.

— Так вы это хозяйство за пол дня соорудили? — увы, моя попытка пройти в палатку жестко пресекается.

— Назад! Яд! — черт, действительно… Если оба работника — в масках (при открытых клапанах и дверных проемах!), значит — это не спроста. Топочный выхлоп обильно насыщен угарным газом. Вот же экстремисты!

— Я только посмотреть…

— Уже! Больше тут ничего нет, — хм, лаконично. И он прав. Смотреть, не на что. Всё примитивно до жути.

— Пожара не боитесь? — сочетание открытого огня с матерчатыми стенками палатки и запыленным трухой воздухом наводит на мысли о катастрофических взрывах воздушно-мучного аэрозоля на мельницах.

— Боимся, — отслеживаю его взгляд и натыкаюсь на размашистую черную надпись прямо по полотну — "Не курить! Убью!" И череп с костями, на фоне символического взрыва, — Открывать топку во время работ строго запрещено. Другого огня здесь нет. Светильники и разъемы кабелей — в герметичном исполнении.

— А подействует?

— Подбирали некурящих… — втягивает носом воздух. Оглушительно чихает, — У вас имеются замечания?

— Сразу не сообразить… В целом — устрашающее сооружение. Нарушены все мыслимые нормы и правила.

— Человек — ленивая обезьяна. "Просто так" он монотонно работать не хочет. Даже за большие деньги! И? Если работа нудная — надо сделать её интересной. А если интереса никак не получается — то хотя бы опасной…

— Душ для бойцов предусмотрен? Грибная пыль раздражает кожу и вызывает острый коньюктивит…

— Обернитесь! — что-то я его не вижу, — Вон, в кабинке, — а я подумала, что там сортир. Будка-то одиночная. Впрочем, архитектура душевой не слишком отличается от классического дворового туалета. А гадить ходят в кусты… Пищевое производство, прости господи. Придраться?

— Тогда, как чисто временное явление, сойдет, — можно думать, мои слова имеют здесь вес, — Мысль смастерить шаровую мельницу оставили до лучших времен? — помнится, уже в обед затея показалась мне бредовой. Хотя, увиденное, пугает ещё более. Не выпуск еды, а форменная походно-полевая душегубка.

— Обижаете! Просто ещё не успели. Надо было урожай спасать. Вот и предпочли самый быстрый вариант. Цейтнот! Если б мы сейчас не родили нечто работоспособное, производительностью 300–500 кг сырых грибов в час, то уже завтра коллективу тупо нечего было бы жрать… Так что — спасибо за идею! — опять благодарят…

Сияет… Он ведь не просто так меня сюда притащил. Хвастается! Насколько же мужики любят это дело… Блин… Если бы мне поставили задачу сочинить нечто, превращающее свежесобранные маслята в сухую муку, то, по науке, получилась бы "производственная линия" из доброго десятка агрегатов. Мойка сырья, шнековый пресс для отжима лишней влаги, первая сушка в псевдоожиженном слое, помол сырья в шаровой мельнице, уловитель металла, вторая сушка в псевдоожиженом слое, охлаждение, просеивание, упаковочный автомат… А здесь всё неправильно. И не поспорить. Достаточно, как выражаются "железячники", припомнить матчасть. Гриб — это насыщенное влагой пористое тело. В мокром состоянии — весьма упругое. В сухом (влажность менее 14–15 %) — хрупкое и ломкое. Вплоть до самостоятельного рассыпания в пыль при малейшем трении или ударе. В среде с температурой выше собственной такое тело интенсивно теряет влагу и не нагревается. В отличие от зерна, склонного образовывать на поверхности плотную корку, мешающую интенсивной сушке, гриб поры не закрывает. Ему нечем. В процессе перемешивания струей горячего воздуха внешние (сухие) слои плодового тела постоянно стираются и улетают пылью в рукавный фильтр. Внутренние — опять сохнут, не нагреваясь. И так до полного размельчения… Один вентилятор, одна газовая горелка, два мешка и несколько старых бочек… За пару-тройку часов, без предварительных расчетов, на коленках, из подручных материалов… Господи боже! Володя, зачем ты так торопился? Если бы ты приплыл за мною сейчас — всё бы повернулось совершенно иначе.

— Прекращай реветь! Не могло быть по-другому! — так же, поддерживая под локоток, Ахинеев ведет мою плачущую тушку (потоком хлынувшие слезы мешают разглядеть дорогу) обратно… к накрытому столу… одну.

— Почему? — какое мне дело до чужого торжества, если Володи больше нет? И никогда уже не будет…

— Потому! Садись… Платок есть? — чистый "сопливчик" я прихватила. Не думала, что скоро понадобится.

— Товарищи! Прошу внимания! — мне освобождают место на скамье, подсовывают миску с парящим варевом, в пальцы правой руки суют налитый на треть граненый стакан, — Погодите чокаться! — от удивления слезы на миг высыхают… — У Галины Олеговны сегодня большое личное горе… — народ сочувственно замолкает. Не ожидала такого тактичного отношения. Честно… Решительно опрокидываю содержимое стакана в рот. Ой… Дух перехватило!

— Помянем… — гул траурного застолья (хоть бы предупредили!) пульсирует в ушах. Обжигающий ком мутной спиртовой настойки катится в голодный желудок. Хлеба нет… Вместо закуски — пронзительно вкусная густая бурда (грибная болтушка с крупно рубленным луком и маленьким кусочком мяса). Словно в насмешку. Только бы не вздумали выражать мне соболезнования. Совершенно бредовая ситуация. Он же их всех заранее приговорил… И они это прекрасно понимают!

— Спасибо… — глаза наливаются слезами… В руку опять суют стакан… Володенька, в день твоей смерти пью и закусываю с твоими врагами, прости меня за всё…