Виталий Виниус - Римские вакации

Мы быстро стали спускаться в низину. Бодрящее волнение шебутной щекоткой пробежало по организму. Вперёд вырвался Лёлик.

— Эй, мужики, чего делаете-то?! — воскликнул он издали и замахал грозно кулаком.

Налётчики, самозабвенно развлекавшиеся тем, что шпыняли толстяка и из-за всех сил хохотали в ответ на его жалобные стенания, встрепенулись и живо повернулись к нам, демонстрируя испуг застигнутых врасплох. Впрочем, разглядев нас и не посчитав, видно, опасными элементами, они расслабились. Все разбойники как на подбор выглядели диковато: были низкорослыми, смуглыми, с растрёпанными шевелюрами и неровно отросшими бородами, с нехорошим блеском в глазах и с лицами, которые не оставили бы равнодушным профессора Ломброзо.

Посмеиваясь и корча многообещавшие рожи, лиходеи покинули толстяка и, сгрудившись тесно, сделали пару шагов по направлению к нам. Один из них выделялся как явный главарь: был он самым здоровым и высоким из всей шайки, имел властность в повадках и строгость во взоре, и, в отличие от прочих, вооруженных преимущественно дрекольем, небрежно помахивал хоть и тронутым ржавчиной, но всё же настоящим мечом. В левой руке он зажимал аппетитно позвякивавший кошель.

— Эй, чего надо? — лениво спросил он.

— А тебе чо надо?!! — вздорным кочетом заорал Лёлик, словно псих во время приступа.

Разбойники от такой громогласности на миг опешили, потом ещё больше развеселились.

— Эть, варвары, совсем обнаглели! — покачал головой главарь и нахмурился, как хмурится строгий, но справедливый учитель перед тем, как задать трёпку шкодливому ученику.

Из шайки выпростался вперёд щуплый мужичок дурацкого вида и, широко разевая щербатый рот, заорал:

— А ну, отдавай мешки, а то сейчас враз прибьём!

Разбойники весело расхохотались, словно услышали сногсшибательную шутку.

— Сами отдавайте! — завопил в ответ Лёлик. — Всё что награбили, всё конфисковано!

— Чего сказал? — озадаченно переспросил щербатый, затем преданно заглянул главарю в глаза и жизнерадостно завопил: — Бей варваров!

Главарь поощрительно гыкнул, приглашающе махнул мечом и, пружиня на кривых ногах, двинулся к нам. Разбойники заулюлюкали и, заранее замахиваясь дубьём, последовали за ним.

Лёлик мигом утратил румянец и юркнул с ойканьем за меня.

Здесь следует признаться в том, что мы совершенно растерялись, ибо действительность мгновенно показалась нереальной смесью из съёмочной площадки и кошмарного сна. И Бог весть, что бы произошло, если бы не присутствовал среди нас не страдающий комплексами Серёга, который с восторженным боевым кличем выскочил вперёд и выпустил щедрую очередь под ноги злодеям.

Раздался оглушительный грохот выстрелов, перед толпой агрессоров всплеснулись фонтанчики пыли, со свистом разлетелись куски расколотых пулями камней.

Разбойники на миг остолбенели, застыв в нелепых позах как в конце пьесы Гоголя "Ревизор". Первым опомнился главарь. Он сдавленно охнул, выронил кошель, сиганул прямо с места вертикально вверх, в воздухе повернулся кругом и в стремительном темпе задал дёру. Его соратники, вопя, стеная и роняя дубинки, прыснули следом.

— Эй, меч отдай! — заорал Лёлик, но было уже поздно: лиходеи мощным галопом слетели с дороги, врезались в кустарник и, оставляя за собой образцовую просеку, умчалась в неизвестном направлении.

— А!? Как я их!… — гордо рявкнул Лёлик и, пригнувшись, боевито помолотил воздух кулаками.

От случившегося грохота мулы шарахнулись в разные стороны; мул под поклажей запутался в упряжи, и, зычно заревев, повалился на бок. Другой из-за габаритов наездника особой прытью блеснуть не смог и, подёргавшись, остановился.

Небрежно помахивая шмайссером, Серёга вихляющей походкою подошёл к мелко дрожавшему толстяку и резким движением надвинул кепочку на самые нехорошо заблестевшие глаза, отчего толстяк панически зажмурился и так стиснул жирными коленками бока мулу, что тот задышал с сипением как бронхитик.

Серёга оглядел толстяка внимательно, двинул дулом автомата ему в живот и противным голосом потомственного дворового хулигана прогнусавил:

— Ну, и кто ты есть?

Толстяк дёрнулся и, вжав голову в плечи, промямлил:

— Тит Марций Эмилиан буду… Всадник…

Серёга на такое утверждение ответил хохотом, а Раис не на шутку возмутился:

— Ну ничего себе всадник! Залез на осла какого-то, а туда же — всадник!…

Лёлик хмыкнул и заявил:

— Всадником здесь называют не того, кто на коне ездит. Это у них тут типа местного сословия. Типа римский боярин. А название сие пошло с давних времен, когда ещё римляне общиной жили. Тогда в случае войны всей толпой в поход шли. И только богатые могли себе позволить на своём коне отправляться. Вот оттуда и пошло — всадники.

— Ага, — рассеянно пробормотал Серёга.

Тем временем Джон с Бобой, пыхтя тщательно, помогли подняться вьючной животине, лежавшей на дороге и дрыгавшей поочередно ушами и ногами.

Мы все отвлеклись на это мероприятие. Толстяк, воспользовавшись моментом, осторожно слез с мула и, крадучись, стал передвигаться к лесу.

— А ну, стой! — рявкнул Раис, узревший сию ретираду.

Толстяк дико взвизгнул, одним прыжком вломился в кустарник и был таков.

— Вот и хорошо! Теперь всё барахло наше, — жизнерадостно сказал Лёлик и пошёл подбирать утерянный главарем кошель.

Мы незамедлительно принялись потрошить поклажу. Среди мешков, набитых чем-то мягким, имелась грубовато сплетённая из ивовых прутьев корзина с крышкою, заинтриговавшая вкусными запахами. Рядом был приторочен объёмистый кожаный бурдюк.

Джон наудачу распорол один из мешков: там были какие-то одежды. Серёга, не долго раздумывая, хватанул штык-ножом по верёвкам, крепящим бурдюк, схватил его и потряс, внимательно прислушиваясь к приятному бултыханию. Затем он сноровисто данную емкость развязал, хлебнул смачно и воскликнул:

— Мужики, живём! У них тут винцо!

Мы начали по очереди пробовать. Вино было из разряда красных сухих, но с медовым привкусом.

Тем временем Лёлик, повесивший приобретённый кошель себе на шею, откинул крышку на корзине, заглянул в неё с интересом, затем засунул туда аж обе руки воровато по локоть, пошуровал шустро, достал чего-то, запихал молниеносно в рот и стал торопливо жевать. Но несмотря на то, что внимание наше было привлечено к бурдюку, так просто это ему не сошло — бдительный Раис решительно отпихнул обжору и, загородив корзину спиной, заорал:

— Это что же делается?! Это как же понимать?! Да что ж это такое?! — возмущение его было столь горьким и неподдельным, что Лёлик испуганно подавился и закашлялся, побагровевши физиономией.

Откашлявшись, он скромно потупился и пробормотал: