Виталий Виниус - Римские вакации

— Может, и в зоопарк, — согласился Боба.

Мы пошли дальше и шли достаточно долго, пока впереди не обнаружился затор из телег, гружёных бревнами. Возчики, виртуозно ругаясь с южным темпераментом, пытались телеги растащить, но только усугубляли ситуацию. Скопившаяся вокруг толпа не переставая орала, вопила, надрывалась.

Как раз кстати подвернулась узкая боковая улочка, в которую мы не преминули свернуть.

Здесь лепились друг к дружке кривые дома с кирпичными стенами, имевшие на удивление по четыре, а то и по пять этажей. Вид их был совсем обшарпанный; кое-где стены пересекались глубокими извилистыми трещинами.

— Инсулы, — сказал Лёлик.

— Чего? — переспросил Серёга.

— Я говорю, дома эти жилые многоквартирные называются инсулы, — пояснил Лёлик.

Из окон, разумеется, не обременённых стеклами, вперемежку с сохнувшим бельем высовывались расхристанные жильцы; они в изобилии грызли орехи и громко переговаривались, делясь местными новостями и обсуждая наиболее импозантных прохожих, в число коих мы, без сомнения, входили. Поэтому, не успев сделать и десяти шагов, мы узнали о себе много чего нового, о чём доселе и не догадывались. Новости носили характер нелицеприятный, однобокий и даже клеветнический. Особенно досталось приглянувшемуся населению Раису, в адрес которого не только выпускалось множество моральных стрел, но и происходило массовое плевание ореховой скорлупою с попытками попасть в залихватски сверкавшую каску. Раис, кривясь и вздрагивая, старался идти зигзагами и, втягивая голову в плечи, бормотал:

— Ну счас кого-то тюкну, ну счас пульну… — попеременно хватаясь то за топорик, то за автомат.

Шедший рядом Джон придерживал его за локти, препятствуя кровопролитию, и, высоко вскидывая голову, улыбался изо всех сил, пытаясь казаться послом мира, переполненным дружелюбием и доброжелательностью. Уж не знаю, чем бы это всё закончилось, если бы не случился один эпизод, отвлёкший от нас всеобщее внимание.

Впереди нас важно вышагивал субъект явно восточного вида. Он имел буйную курчавую жгуче чёрную шевелюру, покрытую причудливой шапкой, и огромный изогнутый нос, который он являл нам, вертя туда-сюда головой. Одет он был в длинную бесформенную хламиду лазоревого цвета, украшенную богатым шитьём. То и дело чужеземец спрашивал аборигенов про какого сапожника Скавра, живущего в Пыльном переулке. Аборигены гоготали и сообщали ему всякую чушь типа того, что этого самого Скавра засыпало пылью и теперь его не отыскать.

Внезапно из верхнего окна выплеснулась мутной волною струя помоев и окатила беднягу с головы до ног. Он резко остановился и ошалело огляделся по сторонам. Из окна невозмутимо выглянула неопрятная толстуха с грязной бадейкою в руках. Пострадавший задумчиво почесал нос, машинально попытался разгладить безобразно слипшиеся одежды, посмотрел вверх и вдруг затопал ногами, заорал бешено и даже начал подпрыгивать, пытаясь добраться до покойно созерцавшей его толстухи. Впрочем, покой её был не долгим. Послушав бившегося в исступлении чужеземца, она, глубоко вздохнула и извергла вниз ещё один поток нечистот, но уже словесных, среди которых наиболее невинными были: "носатая задница" и "поганый рогоносец". Заметно было, что сия почтенная матрона имела богатый опыт в подобных дискуссиях; выражения её отличались замысловатостью и оригинальностью при полной раскованности в эпитетах и аллегориях. Восточный человек, не ожидая такого контрудара, на первых порах ещё пытался вставить слово-другое, но быстро сник и лишь открывал беззвучно рот, как пескаришка на песке, да таращил глаза, разводя руками, пытаясь тем самым найти сочувствие в толпе тут же набежавших зевак.

Как люди цивилизованные, мы не стали искать развлечений в людском горе, а, напротив, тактично обойдя по стенке место инцидента, заторопились дальше. Раис, воспрянув духом и расправив плечи, принялся с едким осуждением бормотать:

— Ах, какая!… Ну, народ!… Что позволяют, никакой культуры… А бедняжке-то как не повезло!… — при этом в голосе его отчетливо прорывались нотки несказанного удовольствия по поводу того, что сей болван подвернулся как нельзя кстати.

Переулок сделал замысловатый зигзаг и влился в следующую улицу. Мы вышли на неё и остановились, не зная: куда податься дальше.

Здесь также сновало туда-сюда местное население, вызывая создаваемой суматохой некоторое головокружение. Народ был одет достаточно однообразно. Мужчины носили мешковатые туники длиной чуть ниже колен с короткими, не доходившими до локтя рукавами. Большинство имели кожаные пояса, украшенные металлическими бляхами и висюльками. У некоторых поверх туник намотаны были и тоги, похожие на простыни, поскольку цвет их был или белым, или серым — от грязи. На ногах римляне носили кожаные на мягкой подошве башмаки различного фасона: или глухие, похожие на ичиги, или с обрезанными носками, позволявшими разглядеть то, что жители Рима, в целом, ещё не придумали педикюр. Головных уборов на мужчинах не наблюдалось.

Женщины носили одежды, похожие по крою на туники, но более длинные, до пола, с живописными складками. Все они подпоясывались высоко, под самую грудь. У многих головы покрыты были платками или лёгкими накидками.

Цвета мужских одежд были преимущественно белыми или буро-коричневыми. Женские одежды были, в основном, или целиком белыми, или белыми с разноцветными узорами. И лишь иногда в толпе мелькала фигура в цветном наряде, причём всё равно все цвета были неяркими, приглушёнными.

Лёлик достал свой справочник, полистал его и начал бубнить под нос:

— Туника имела вид рубахи без рукавов или с недлинными рукавами. Длинные рукава считались признаком изнеженности… Туника являлась повседневной и рабочей одеждой. Считалось непристойным выходить из дому не подпоясавшись… Рабы ходили в коротких туниках и часто без пояса… Тогу имели право носить только римские граждане… Считалось недопустимым выходить патрицию на улицу без тоги, в одной тунике… Тога представляла собой продолговатый овальный кусок ткани… Без посторонней помощи тогу надеть было практически невозможно… Женская одежда напоминала мужскую и состояла из туники, столы и паллы. Женская туника была длиннее мужской. Стола напоминала тунику, но обладала множеством складок, имела сзади шлейф и была настолько длинной, что волочилась по земле. Столу имели право носить только почтенные замужние женщины…

Как раз аккурат мимо нас проходила пожилая матрона в одежде озвученного стиля. Сама её стола была белого цвета, но вот низ, тянувшийся по булыжникам мостовой и оставлявший в уличной пыли заметно чистую полосу, был неопрятно серым и пятнистым от грязи.