Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

— По обету моему и по велению богини, я должна танцевать без единого клочка одежды, пока богиня не прикажет обратного. Вот песни петь и на арфе играть я буду в твоём прекрасном платье, почтенная Юлия.

После этого женщины успокоились: ведь нарушать клятву богине и идти против неё ни в коем случае нельзя.

Один из молодых патрициев, попытавшийся отнестись к Велтумне как к обычной проститутке, был с позором и, главное, с проклятием богини, выпровожен из спальни. Потом он чуть ли не целый месяц не мог сожительствовать с женщинами: в этот момент на него нападал понос. Пришлось ему приносить искупительные жертвы Юпитеру и Венере. Этот случай ещё добавил славы Вергилию и его танцовщице. А довольная матрона спросила Велтумну, не желает ли богиня разок приласкать её мужа? Богиня возжелала.

А сейчас, после совета царя Аппия, Авл Вергилий спросил Велтумну, не желает ли её олимпийская патронесса Квинта Гладиатора? В этот день богиня не возжелала, но на следующий ответила, что хочет, и на священный холм отправился раб Вергилия с его посланием.

Увидев послание патриция, плебеи, естественно, прочитали его. И сразу между них начались споры. Одни говорили, что это дело священное: Квинта требует себе богиня. Другие кричали, что его желает проститутка и вызывает к себе для тёмных дел враг, а Сициний подлил масла в огонь:

— «Simulans amicum inimicus inimicissimus». (Самый опасный враг тот, кто притворяется другом). Вергилий хочет завлечь в объятия своей шлюхи нашего славного Квинта, чтобы склонить его к предательству. А сколько я слышал, перед этой женщиной не может устоять даже самый сильный мужчина. Предлагаю запретить Квинту уходить из лагеря.

Порция в данный момент готова была расцеловать этого противного Сициния: он спасал её мужа от коварной нимфы, которая в объятиях приколдует его к себе и отворотит от жены! И она обрадовалась, когда большинство проголосовало за предложение Сициния. Но радость была недолгой. Квинт поднялся на трибунал и заговорил:

— «Si etiam omnes, ego non». (Даже если все за, я против). Вы собираетесь проявить трусость перед нашими соперниками и одновременно перед оставшимися в Риме нашими братьями. «Capienda rebus in malis praeceps via est». (В беде следует принимать опасные решения). Я понимаю, что «Gravissimi sunt morsus irritatae necessitatis». (Укусы разъярённой необходимости наиболее опасны). Но если после того, что я высказал на рабском рынке, я не пойду, ссылаясь на ваше решение, все скажут: «Re succumbere non oportebat verbis gloriantem». (Не следовало сдаваться на деле, если на словах был героем). И я буду следовать принципу: «Suaviter in modo, fortiter in re». (Будь мягким в обхождении, но твёрдым в достижении цели). У меня есть броня, которую не пробьёт это коварное оружие.

Все посмеялись насчёт мягкости обхождения Квинта. А насчёт брони все, кроме двух, были уверены, что это могучий неведомый Бог, который сильнее и Венеры, и коварного Меркурия.

Когда Квинт зашёл за посохом и парадной одеждой в свою палатку, жена набросилась на него:

— «Alienos agros irrigas, tuis sitientibus». (Орошаешь чужие поля, а твои стоят сухими).

— «Utile non debet per inutile vitiari». (Правильное не следует искажать посредством неправильного). Вынужден идти орошать чужое поле, но что твоё не поливал, тебе грех жаловаться!

— Все кумушки теперь надо мной будут смеяться!

— «Mea mihi conscientia plures est quam omnium sermo». (Моя совесть важнее мне, чем все пересуды), — отвечай им. А смеяться будут они потому, что ещё сильнее тебе завидуют. Чтобы ты знала, за что молиться, пока меня нет, скажу тебе: моя броня не неведомый Бог. По такому поводу беспокоить его гибельно. Моя броня — моя любовь к тебе и к сыну моему. И ваша любовь ко мне!

И тут вступил в разговор сынишка:

— Мама, отец так любит тебя! И он такой смелый! Неужели тебе хочется быть женой труса? Отец, мы будем молиться за тебя до твоего возвращения. Какого бога молить?

— Молитесь неведомому Богу и просите у него душевных сил для меня. Ни в коем случае не просите у него никаких выгод и никаких несчастий для других. Повторяю ещё раз: просите силы для меня, чтобы я преодолел все опасности и вышел из них с честью!

И Квинт вышел из палатки и двинулся к Риму. Что-то подсказало ему: идти в повседневной тунике, а свежую тунику и парадную тогу отдал нести рабу.

Красивые рабыни обмыли его в ванне в доме Вергилия и надели на него венок. Тут и пригодилась свежая одежда.

Ужин был, так сказать, интимным. Авл, его сыновья и зять. Явно он хотел переговорить лишь в кругу самых близких людей.

— Квинт, мне рассказывают, что ты удерживаешь плебеев от необдуманных шагов?

— Не я один.

— Что же вы собираетесь делать?

— Это зависит от вас, отцы.

— Тогда я напомню: «Sublata causa tollitur effectus». (С устранением причины устраняется и следствие). Мы, которые были обязаны по решению Сената вести вас на сомнительную войну, сложили наконец-то полномочия.

— Устранён повод, а не причина. Причина в бесправии тех, кто защищает Город.

— Тогда стоит вспомнить, что «Novus rex, nova lex». (Новый царь, новый закон). Новые консулы могут провести благоприятное для вас решение.

— Сенаторам стоило бы всё время помнить главное: «Iniqua nunquam imperia retinentur diu». (Несправедливая власть недолговечна).

— Значит, нужно совместными силами сделать её справедливой. Посоветуй, как этого достичь.

— «Sermo datur cunctis, animi sapientia paucis». (Язык дан всем, мудрость — немногим). Пошлите мудрого человека, которому плебеи доверяют. И доверьте ему принять решение самому, без утверждения Сенатом и консулами.

Пока неторопливо тёк разговор, Велтумна танцевала плавные танцы, а затем, когда ужин стал завершаться, станцевала огненный и страстный, помолилась Венере. Танцовщица выглядела цветущей, а танцы её стали почти совершенны. Словом, женщина нашла своё призвание и оформила его для себя таким образом, что оно было священным служением, а не «бизнесом». Хотя, судя по её драгоценностям, и материально это служение было отнюдь не безвыгодным. Чуть-чуть выждав ещё, пока хозяин стал вставать с ложа, она сказала:

— Богиня подтвердила своё желание. Помолись, Квинт, со мною вместе.

Евгению неожиданно вспомнилась индусская поэтесса Лал-дэд, которая была храмовой танцовщицей-девадаси и посвящала Богу свои танцы и свою любовь. Квинт демонстративно вышел на середину атрия, поднял глаза к видневшемуся в комплювии небу и произнёс:

— Бог, имя которого неведомо! Укрепи дух мой и силы мои перед предстоящим мне трудным испытанием и дай мне мудрости преодолеть все опасности, не нанося ущерба невиновным, щадя обманувшихся и не сбивая других с пути их служения.

После этого он подошёл к идолу Венеры, где молилась Велтумна, и сказал:

— Я попросил у Бога, которому я служу, сил духовных для себя и для тебя, чтобы ты достойно шла своим путём, а я своим. Сейчас наши пути сплелись на короткое время, и теперь разойдутся навсегда, сколько я могу чувствовать ответы Бога неведомого. А для тебя получил наставление: