Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

Авлу интуиция подсказала оттолкнуть слуг, лихо спрыгнуть с коня и обнять обоих сотоварищей. Тем такое начало понравилось.

Из-за спины вышли, кланяясь, четверо отнюдь не бедно одетых мужчин, явно сословием ниже.

— Представляю тебе, почтеннейший первосвященник Бога, имя которого неведомо людям, бывшее поместье Ганнона Предателя. Решением Сената оно передано тебе в пользование и ты можешь в любой момент вступить в полное владение им, став гражданином нашего города. До этого момента ты можешь по своему усмотрению пользоваться доходами с поместья, включающего городской дом, где ты живёшь ныне, эту усадьбу и четыре деревни, и плодами трудов твоих людей. Тебе разрешается в необходимых случаях продавать и покупать инвентарь, включая рабов, уничтожать или продавать износившиеся и покупать угодные тебе новые предметы обстановки. Отчёта с тебя никто не может спросить.

Евгений понял второе дно последней фразы: если он поведет себя неприлично, то с него «спросят» не менее строго, чем с Кориолана. Сенатор продолжал.

— Этот человек, Ад-Гербал бин Атарбал, был управителем поместий Ганнона и честно служил суффету, а затем сохранил по предписанию Сената имущество, и даже, говорят, приумножил его. Ныне он будет столь же верно до смерти служить тебе, если ты, вступив в полное владение имуществом, не пожелаешь заменить его на своего верного слугу.

Второе дно было очевидно: Ад-Гербал одновременно является надзирателем за действиями Фламина. Управитель заговорил:

— Представляю тебе, хозяин, и твоему благородному сыну и наследнику знатока растений (агронома, понял Евгений) Бостара, архитектора Магона, врача Гимилькона.

Все трое поименованных с достоинством поклонились.

— А теперь, челядь, смотрите на тех, кто ныне властен над вами и кому вы должны повиноваться! Пройдите перед хозяевами, а завтра приедет сюда и хозяйка!

Пожалуй, служителей было почти двести человек. Сначала шли старшие, кратко называя свои имена и занятия, скажем, Мисдес пекарь, Бербер евнух. Затем каждый из них проводил своих подчинённых. В частности, Бербер провёл три десятка красивых нагих девушек разного сложения, цвета кожи и волос, пять евнухов, двое молодых тоже шли нагими, и десяток нагих мужчин от юношеского возраста до расцвета силы.

Фламин спросил:

— Как это делится на мой гарем и сына?

— У нас только жёны принадлежат одному мужчине, — улыбнулся Магон-старший. — Слуги ублажают всех хозяев и их почётных гостей. А жрицы Астарты — всех, кого прикажет богиня или Сенат и кого они сами возжелают.

В подтексте чувствовалось, что и с жёнами на самом деле не всё так однозначно. Но статус «сераля» был чётко определён.

После представления управитель проводил Евгения и Авла в купальню и оставил их там на попечение Бербера и шести снайперски выбранных им (он ловил взгляды хозяев, какие из женщин им сейчас больше всего понравились) невольниц. Трое из них, выбранных Авлом, стали мыть, растирать и массировать его, трое оставшихся мыли и соблазняли Фламина. В бассейны мужчины и евнухи из гарема подливали душистую горячую воду.

— А почему у вас мужчины в гареме? — спросил Фламин, уже ожидая ответа, что это педерасты. Но получил неожиданный:

— Это полумужчины. Женщины не должны сходить с ума и беситься от неудовлетворённости, эти слуги сохранили способность ублажать женщин, но не делать детей. А если вы пожелаете, они будут вашими любовниками любым способом. Но, я вижу, у вас желания естественные мужские, — добавил евнух, глядя на Авла, который уже не смог сдержаться и катался с одной из рабынь по подушкам. К стыду своему (видимо, в мази для растираний добавляли афородизиак, да ещё действовал и какой-то одурманивающий запах благовоний) Фламин, может быть, буквально втянутый в объятия предельно провокационными прикосновениями тела девиц, тоже стал проявлять свою мужскую силу.

Чуть прочистив голову, он понял, почему здесь Велтумна не имела успеха. Даже эти рабыни владели техникой секса лучше самоучки-танцовщицы. А уж каковы жрицы Астарты, можно было лишь представить. Но неожиданно для себя он осознал, что злосчастный Кориолан был прав: его любовница не шлюха. Она действительно всей душой отдавалась в объятиях неистовой страсти, а эта девица явно стремилась лишь получше присосаться к хозяину, получив при этом максимум удовольствия для себя. Второй цели она достигла, а первая обломилась.

Ещё раз обмывшись, римляне накинули роскошные лёгкие пунические одежды, подготовленные для них, и их повели на веранду, где ждали карфагеняне и пир. Авл, уже умея немного объясняться по-пунически, болтал с юношами, наслаждался видом и прикосновениями нагих девиц, подносивших блюда и наливавших вино, танцами юношей и девушек порою в роскошных одеяниях, порою в развевающихся и обнажающих моментами красоты лёгких накидках, порою нагих, почти всё время звучавшей музыкой. Евгений вынужден был разговаривать через переводчика и старался не поддаваться дурману роскоши.

На следующие утро гости уехали, договорившись с Авлом, что тот приедет в Карфаген через четыре дня для встречи с бойцами священного отряда. А Евгению сказали, что имение долго было без хозяйского глаза, и теперь ему даётся две недели на ознакомление с хозяйством, после чего его вместе со всей семьёй ждут на празднество в честь Астарты.

А затем приехала в паланкине жена, в подаренном богатом карфагенском платье, и стала возбуждённо рассказывать, какими изысканными кушаниями её угощали, какие красивые драгоценности и тонкие благовония у местных дам, как приятно спать на мягком ложе, когда всю ночь за стеной играет тихая музыка.

— Такое приятное и нежное на вкус мясное блюдо было. А когда я спросила, что это такое, мне сказали, что жареные молочные щенята. Но я похвалила блюдо и не высказала отвращения.

— Жена, ты поступила, как достойная посланница республики и союзников. Будучи в гостях, нужно соблюдать обычаи хозяев.

Сияния расцвела и поцеловала мужа, хотя при этом на лице у неё неожиданно промелькнула какая-то тень. Но почти сразу же, увидев нагих невольниц, она возмутилась (хотя могла бы понять, что они есть: ведь только что рассказывала о танцах нагих девушек и юношей и о красивых прислужницах и прислужниках) и стала ругать супруга и чуть-чуть Авла, что те спят со шлюхами. Здесь лучшим ответом была контратака.

— Это не шлюхи, а служанки. А ты разве сама без греха? Но ты вернулась такая красивая, что я не могу устоять перед тобою, а люблю я тебя больше всех, — и Фламин, подняв Сиянию на руки, крепко поцеловал её.

Жена немного смутилась.

— В Риме и на Склоне ты никогда не говорил, что любишь меня больше всех.

— Я не имел права оказывать предпочтение одной из жён, а здесь ты единственная. А доказательство: кому я сделал сыновей? — И Фламин вновь крепко поцеловал жену, после чего они ушли в спальню, где он ещё долго доказывал свою любовь.