Владимир Поселягин - Офицер. Слово чести [litres]

Добравшись до места постоя, я отпустил денщика, приписанного ко мне от разведотдела, и всем остальным велел собираться и отправляться на мое новое место назначения. Что-то очень часто у меня денщики меняются, в каждой новой части новый. Не успею привыкнуть к одному, как следующий уже вокруг крутится. Хорошо, казаки пока со мной. Они сборами занялись, но свои вещи я сам сложил и убрал в пролётку.

Пока возились с остальным, мы с наставником решили посетить мастерскую, где мне пулемёт ремонтировали. Мастер-фельдфебель оказался на месте.

– Здорово, Соколов, – начал я. – У меня к тебе дело есть. Я новое подразделение получил, да вот беда, пулемётов там нет, а они могут понадобиться для обороны. Что скажешь, реально у вас в запасах найти рабочую машинку? А лучше две.

– Хм, – осторожно ответил тот, – это зависит…

– Оплатить есть чем, а еще имеется два подарка в виде германских карманных часов и пистолета «Маузер» с запасом патронов.

– Есть германский МГ-8, нам такие уже доставляли для переделки под наш, русский патрон.

– А что, это возможно?

– Да, возможно, хотя работа и непростая. Этот пулемёт повреждённый, нам его на запчасти отдали, а я отремонтировал. Вчера закончил. Только не переделал, не с нашим оборудованием и инструментами такую работу проводить, это на завод отправлять нужно. Так что есть германский станковый пулемёт, он на треноге, с щитком, и три ленты к нему.

– Неплохо, а патроны я найду. Тем более часто стрелять из него не будем, для охраны нужен и обороны. Это один пулемёт. Может, и второй есть?

– Тоже МГ, но авиационный. Со сбитого германского аэроплана. С воздушным охлаждением, называется МГ-14 Парабеллум. Турели и сошек нет, приклад есть и два короба с двумя двухсотпятидесятипатронными лентами к нему. Патронов тоже нет.

– Беру оба.

Отослав наставника за пролёткой, пусть заедут, я расплатился, кроме часов и пистолета ещё пятьдесят рублей сверху, и мне вынесли пулемёты, закутанные в материю, их поставили на пол пролётки. Один пулемёт для обороны, расчёты я сам подготовлю, другой в качестве ПВО, для защиты батареи от вражеской авиации. Может, и станковый для этого приспособлю, опыт создания таких самодельных зениток у нас был. Теперь стоит продумать, где достать боеприпас, если на складе ничего не найдётся. Что ж, придётся германцев навестить, чтобы добыть всё нам необходимое. Кстати, я по поводу походной кухни тоже подумывал.

Девять месяцев спустя, 16 мая, Восточная Пруссия. Санитарный эшелон

Открыв глаза, я несколько секунд смотрел на покачивающийся потолок купе. Как же мне хреново, и дышать больно. Что я там помню? Что ж там было-то? Ага, есть, пошли воспоминания.

…Потянувшись – от долгого лежания тело затекло, – я взял трубку у телефониста – трофейный аппарат, – и, глядя в бинокль, сообщил координаты трёх нужных квадратов. Начнём с первого, перенося огонь дальше. У нас карты были расчерчены квадратами, и оставалось только сообщить нужный, чтобы накрыть противника. И уже через минуту после того, как прицелы были настроены, орудия заряжены шрапнелью с трёхсекундной задержкой, – над походной колонной германской кавалерии начали рваться снаряды из полусотни орудий, прямо в воздухе. Чуть больше полугода я командую своей батарей, в которой сейчас восемь орудий, и уже считаюсь опытным артиллеристом. Причём шесть орудий прежние, они зиму пережили, а также два орудия дополнительного, уже четвёртого взвода из трехдюймовок. Это наши орудия, мы их у германцев отбили, точнее пехота отбила, что наступала перед нами, и вот передала мне. Месяц назад я получил чин майора, перейдя в ранг штаб-офицера, и пока носил его. Как так получилось? О, это интересно. Заслужил вполне честно, а не получил в благодарность от императора за подарок или ещё чего. Стоит рассказать, особенно про то, как мы на момент моего ранения стояли на Одере с некоторыми частями Второй армии, где я продолжал службу теперь уже как артиллерийский офицер.

Через три дня после того, как я принял батарею, в назначенный день мы снялись и направились к месту наступления, нагоняя наш пятнадцатый корпус, влились в него, и нас направили на усиление шестой пехотной дивизии, которая в наступлении понесла самые большие потери и сейчас встала в оборону. Германцы артбатареи подтянули, и там стало совсем тяжело. Это был мой первый опыт командира батареи, и скорее всего, я действовал неправильно. Именно Горелов, на данный момент по моему представлению получивший чин капитана, сейчас наверняка мою батарею принял и командует ею. Я же с казаками по ночам переползал линию обороны и наносил на карту местоположение разных частей, особенно артиллерийских батарей, дивизионов, складов всех мастей, штабов. Под утро мы возвращались, и я отправлялся отсыпаться, а Горелов, пока не закончатся цели или снаряды, уничтожал всё, что мы разведали. Причём, по моему приказу, постоянно меняя местоположение, чтобы не накрыли ответным огнём. Наши действия были настолько успешными, что германцы устроили на нас охоту. И диверсантов засылали, и сами накрыть пытались, и авиацию наводили, но четыре пулемёта – ещё два мы от германцев притащили – дали им укорот: семь штук потеряли сбитыми и шесть ушли с дымами. Патроны понятно откуда – от германцев. С диверсантами тоже разбирались. Ну, а от огня контрбатарейной борьбы спасались просто: как прекращали огонь, орудия на передки, и уходим, и германцы обрабатывают пустые позиции.

Тут я немного отвлекусь. Ходил я к германцам с казаками, когда с четырьмя, когда с тремя, если кого-то из них курьером отправляли в столицу. Для них эти прогулки имели немалое значение, трофеев мы там набирали изрядно и продавали интендантам, у казаков даже свои покупатели появились, которые стали делать заказы. Например, для батареи мы прикатили четыре полевые кухни, две пехоте отдали; шесть палаток, легковой автомобиль и четыре грузовика. Да патронов в грузовиках для пулемётов полно было, почти всё я оформил на батарею, только легковое авто командиру корпуса ушло, интендант был счастлив. Оборудования связи у германцев набрали, и телефоны, и провода. Однако это так, мелочь, мы на финансистов охотились, на офицеров из финслужбы. Первого совершенно случайно на дороге взяли, вскрыли ящик и только порадовались. А дальше уже целенаправленно охотились. На данный момент моя доля почти сто семьдесят тысяч марок и чуть больше ста тысяч российских рублей. Горелов об этих наших делах был в курсе и имел с них долю, и служил не за страх, а за процент. По моим прикидкам, за этот неполный год тысяч тридцать пять точно заработал. Он был нищ, как последний сапожник, вся зарплата уходила на съём квартиры для жены и двух дочек и на оплату их учёбы. В первое время стыдливо деньги брал, я считал, что он на процент может рассчитывать, и честно его отсчитывал, а потом уже брал уверенно, распробовал. Служить нужно честно, но и клювом не щёлкать, этому я их и учил. А тут интендант признался, когда моё двадцатилетие отмечали, пьяненький он был, что семья у него переехала из Курска в Санкт-Петербург, купили там квартиру. Хорошая трёшка, пусть и не в центре, но теперь своя. Две недели назад пришло письмо от супруги с рассказом, как покупка прошла. Денег хватило даже на мебель. Дочери теперь учатся в столичной школе для девочек.