Глеб Исаев - Лис Удача

Он представил на миг, что должны чувствовать эти, безучастно стоящие в трех шагах от него люди. Неужели они не понимают, что сейчас для них все кончиться. — Подумалось Лису. — И навсегда исчезнет эта изумрудная трава и аромат клевера, и небо, бездонное, без единого облачка. Все это исчезнет?

Тем временем казачок прицелился в одного, перевел ствол на другого и вдруг недоуменно спросил.

— Так в кого стрельнуть-то, Батьк?

— Да, кого хошь. — Сонно отмахнулся атаман.

Стрелок замер, однако на мгновение, и вдруг повернул наведенный ствол в сторону и нажал курок. Хлопок выстрела прозвучал неожиданно звонко. Вздрогнули, заржав пасущиеся на краю поляны лошади. А посреди пыльной материи гимнастерки, на груди пожилого пленника возникло темное пятно. Он, вздрогнул, но вдруг обмяк и рухнул на землю.

Казачок обернулся, стараясь понять какое впечатление произвел на остальных. Но банда занималась своими делами, а на него никто не смотрел. Стрелок передернул затвор и вновь поднял ствол. Теперь он уже не выцеливал свою жертву. Александр явно увидел, что паренек зажмурил оба глаза. Вновь грохнул сухой выстрел, потянуло едким запахом гари.

Атаман тяжело вздохнул, поднялся, и, охлопывая себя от налипшей хвои, выдернул из висящей на боку ободранной деревянной кобуры большой квадратный пистолет. Небрежно, почти не глядя навел длинный ствол на молодого пленника, который все еще стоял перед растерянным казачком. Маузер в руке атамана гавкнул, выбросив из ствола облачко неяркого огня. На этот раз выстрел достиг своей цели. Пленник негромко, по заячьи вскрикнул, упал на тело второй жертвы, дернулся и затих.

— Хорош баловать. — Буднично произнес Мирон, пряча оружие обратно в короб. — Ехать пора. — По коням. Он шагнул к ординарцу, держащему уздечку его лошади, и грузно впрыгнул в рыжее потертое седло.

Казачок кинулся к своей лошади, стремясь поскорее забраться в седло. А уже через минуту поляна наполнилась конными, послышалось злое ржание. Миг, и уже вся банда, приняв с места, рванулась прочь, исчезая в редкой березовой рощице.

Пораженный увиденным Лис поднялся на дрожащие ноги и нетвердо шагнул вперед. Он приблизился к лежащим в траве, и сердито, словно она в чем то виновато сбил с головы кожаную фуражку. — Прими господи… их души. — С горечью прошептал он, глядя на убитых. Заметил в распахнутом вороте пожилого солдата темный погнутый крест.

Александру отчего-то вдруг стало невозможным бросать бережно сохраняемую убитым вещь. — Если похоронить по-людски не смогу, так хоть крестик в церковь отнесу. — Приняв решение, осторожно стянул с безвольно мотнувшейся головы медное распятие.

И тут до его слуха донесся глухой топот копыт.

Из-за поворота, поднимая клубы густой пыли неслись всадники. Однако не те прежние, а другие. Мелькнули на фоне голубого неба островерхие шлемы с большими тряпичными звездами. — Вперед… Е… — Добавив грязно матерную присказку, проорал скачущий впереди кавалерист. Он взмахнул зажатым в руке коротким, словно обрезанным карабином, и проорал что-то, указывая на стоящего посреди поля Александра. От группы, отделился один всадник, и поскакал к одинокой фигуре. Не снижая скорости он выдернул из ножен длинную, блестящую саблю. Александр на удивлении е четко разглядел выступившую на морде каурого жеребца пену, и зажмурился, спасаясь от порыва сухой, обогнавшей скакуна пыли.

Он даже не сообразил, что скачущий на него кавалерист обнажил страшный клинок вовсе неспроста.

Лису вдруг стало так тяжко и пусто, что его даже не испугала надвигающаяся угроза. Он поднял голову вверх и уставился глазами прямо в ослепительный диск солнца. Нестерпимый свет заполнил все. Но вдруг палящий свет исчез. В прочем как и поле. Пропали пыльные березы, и скачущие по проселку всадники. Исчезло все. Он стоял посредине громадного зала, задрав голову вверх. В огромный, расцвеченный узорчатой мозаикой витраж едва проникал неяркий свет. А чуть левее виднелся громадный, великолепно нарисованный образ. Висящего на кресте спасителя…

— Неужто опять? — Лис выдохнул и поднес к глазам зажатый в руке крестик. — А все же интересно, куда ты меня перенес? — Прошептал Александр.

Минутное оцепенение сменилось по-детски безграничным чувством всепоглощающего ликования. — Жив…

Александр оторвался от волшебного зрелища, и огляделся. А вот тут его радость уступила место озабоченному недоумению. — Он стоял возле богато убранной еловыми ветвями и прочими атрибутами проводов в последний путь домовины. Гроб стоял на специальном возвышении. Чуть поодаль Лис разглядел прислоненную к подножию крышку. Однако на атласном полотне, укрывающем обитые белой тканью доски, никого не было. Впрочем, в храме не было вообще никого. Тишина, слабый треск горящих на аналое свечей, и рассеянный свет лучей рассветного солнца, проникающих в сумрачное помещение через похожие на бойницы окна, расположенные под самыми сводами.

— Оп-па. — Ухнул в голове Лиса внутренний голос. — А ведь это не чей то а именно мой… гроб. — Не сразу осмелился произнести это слово. — Выходит, что? Меня отпевали? — Александр обратил внимание, что его непритязательный джемпер и трико куда-то исчезли, а вместо них на нем великолепный, украшенный множеством золоченых позументов камзол и узкие панталоны.

— Не хочется быть пророком, но… — Лис шмыгнул носом. — Окажись фортуна чуть менее благодушна, и я вполне мог вынырнуть здесь уже после окончания траурного мероприятия. Иными словами на два метра ниже уровня поверхности земли. Хотя, не стоит драматизировать. Судя по наряду и пышности меня должны поместить в фамильный склеп со всеми удобствами. А может и нет? Кто его ведает.

Лис зябко поежился. — Не жарко… Но, думаю, скоро станет куда жарче. В зависимости от уровня просвещенности местных служителей культа. В самом пиковом случае могут попросту спалить восставшего из мертвых оборотня.

И тут Александр услышал глухой стук. Времени на раздумья не оставалось. Он живо, хотя и не без некоторой робости вернулся на законное место, и с внутренним содроганием опустил голову на обернутый белой тканью чурбак, изображающий подголовье. Затылок уперся в жесткую древесину. — Надо же мой размерчик. — Стремясь поднять настроение, сильно упавшее от вынужденной позы, схохмил Лис. — Придется импровизировать. — Рассудил он, укладывая руки на груди. Пальцы сжали крест.

Прошло несколько минут, и церковное помещение наполнилось звуками тихих шагов, шороха одежды и едва различимого шепота.

Но вот все вновь стихло, и в тишине зазвучал глубокий и сильный голос. — Отходную читает. — Предположил Александр, слабо разбирающийся в староцерковном уставе. — Что-ж…, придется потерпеть. — Так и не сумел придумать, как выкрутиться из скользкого положения.