Игорь Ключерёв - Шотландия молодая

Не знаю, сколько мы там стояли, но лично у меня от ожидания начали сдавать нервы. Поджилки тряслись, в буквальном смысле этого слова. За поясом только два пистолета, впереди — кромешная тьма, вокруг — целая дивизия мужиков, чувствующих себя, похоже, не намного лучше, чем я.

По рядам прокатывались волны эмоций, почти что реально видимые, точнее, осязаемые. Возбуждение, смешанное со страхом — страхом перед неизвестным — передавалось друг другу.

Внезапно, откуда-то слева пронесся оживленный ропот, ропот удовлетворения, а не недовольства, впрочем. Войскам раздавали овсяное печенье и сыр, как объяснил Мюррей. Как я догадался, не обошлось и без спиртного. Ну а что вы хотите — восемнадцатый век, никуда не денешься.

Нам тоже передали бутылку из задних рядов. Лорд Джордж лишь слегка смочил губы, я же приложился на совесть — в бутылке оказался коньяк. Видать, Мюррей не постеснялся раздербанить запасы принца, пока тот отлеживается, бедненький. Ну да ничего страшного, надеюсь, он набухался на пару месяцев вперед, хе-хе.

Сделав еще несколько порядочных глотков и закусив овсяной печенюшкой, я сразу почувствовал себя лучше. "Этак скоро превращусь в алкаша, как Чарли", подумалось мне. От сыра я отказался категорически — он разил овечьей шкурой и овечьим пометом одновременно.

Еще несколько минут мы стояли, переваривая съеденное и выпитое. Потом где-то сзади барабан выбил сигнальную дробь. Я аж вздрогнул — нервы мои в этот миг, наверно, походили на стоящие дыбом волосы.

Далеко слева откликнулись другие барабаны. Потом справа и сзади. Огромная масса людей пришла в движение. Я не видел их, но я мог это слышать, хотя горцы и не шагали в ногу.

Мюррей хлопнул меня по плечу, призывая следовать за ним. Это мне удалось — глаза привыкли к темноте, а высокая фигура лорда служила прекрасным ориентиром.

Всмотревшись во мрак, я увидел, что ближайший ко мне отряд идет, положив руки на плечи друг другу, явно чтобы не рассыпаться в темноте. Интересно, как это удается тем клансменам, что вооружены лохаберскими топорами? У них-то руки заняты, поди. Эта загадка осталась неразрешенной, тем более, что самому приходилось контролировать каждый шаг, дабы не навернуться.

Вообще-то, шли мы достаточно медленно. До глухой ночи было еще много времени. Мюррей пояснял, что в нашем деле самое главное — не разбрестись, не потеряться и сохранить связь со всеми полками. Это он мог бы и не говорить, о важности связи на войне рассказывал мне еще дед и его знакомые — ветераны Великой Отечественной.

Несколько человек — четверо или пятеро, не больше, запалили факелы.

— Это Маккинтоши, — сказал лорд Джордж и вытянул руку вперед. — Они показывают нам дорогу. Нам надо идти вон за тем огнем.

И едва успел придержать меня, не то я бы неминуемо споткнулся. Глянув под ноги, я различил какое-то бледное пятно. Доли секунды ушли на то, чтобы опознать в нем человеческое лицо. Под ногами у меня лежал труп. И еще несколько рядом.

Я и сам не понял, как так получилось, что мой желудок вместе со всей начинкой попросился наружу и мне удалось сдержать его только усилием воли, не для красного словца будет сказано.

"А еще воевать он собрался! Мочить англичан собрался! От первого жмура чуть в обморок не хлопнулся, позорище."

— Англичане?

— Драгунский разъезд, очевидно. Идем же!

Я перескочил через убитого и вовремя, иначе в меня врезался бы человек из свиты лорда, идущий следом.

Только когда факелы погасли, я понял: пришли. Глаза еще некоторое время привыкали к полной темноте, а потом я заметил вдали какие-то огоньки. Едва различимые, кажущиеся наваждением. Но нет, они там были.

— Это уже лагерь Камберленда?

— Он самый. Они спят, похоже, завтра, наверно, планируют атаковать Инвернесс. — Могу поклястся, после этих слов лорд Джордж усмехнулся незримой усмешкой. — Но у нас другие планы. Идем.

Пройдя еще несколько сотен метров, армия остановилась. Я уже мог слышать сигнальные барабаны англичан и перекличку их часовых. Мюррей негромким свистом подозвал ординарцев и, раздав им какие-то указания, отпустил. Посыльные исчезли в темноте.

Со всех сторон послышалось легкое оживление. Горцы готовились к атаке. Однако последней команды все не поступало.

— Так мы атакуем? — я не мог больше ждать.

— Терпение, друг мой. Полки должны каждый определить свой маршрут, чтоб не мешать друг другу.

— Скажу честно, Ваше Превосходительство, я ждать уже больше не могу, — с моей стороны это была чистая правда.

— Ничего, потерпи, Сэнди. Ты же сам говорил, что атаковать следует ближе к утру.

— Говорил. Но я не знал, что ждать будет так тяжело.

— Потерпи, потерпи, — Мюррей стиснул мое плечо. — Воин должен уметь ждать, если хочет победить.

Ожидание длилось невероятно долго; я успел уже прокрутить картинки из грядущего боя у себя в голове. И даже успел подумать о шотландцах — как там они, не валятся от усталости и сонливости? Я бы уже точно завалился в какую-нибудь канаву и заснул, если б не нервы, напряженные до предела.

Из темноты вылетел всадник, вестовой, и резко осадил коня прямо перед нами. От неожиданности я схватился за пистолет, но это был всего лишь гонец. Сказав что-то лорду Джорджу, он ускакал куда-то в тыл.

— Кэмероны на месте. Гленгарри должны быть уже давно готовы.

Мюррей пронзительно свистнул. Откуда-то справа раздался крик: "Клэймор!!" Его подхватили голоса на левом фланге и в центре.

Полки тронулись с места, переходя на бег. Безмолвно, лишь шелест килтов и топот ног ознаменовали их движение.

Атольская бригада и Макдональды, каждый на своем краю, исчезли в темноте. Центр армии, обогнув нашу группку, замелькал впереди черными силуэтами бегущих горцев.

Я слышал, как английские часовые забили тревогу, но поздно. Подняться, одеться и вооружиться солдаты не успели бы никак, даже если бы они всю жизнь обучались только этому.

Шотландцы налетели на спящий лагерь быстро, неудержимо, как селевой поток накатывается на горное селение. Мы со свитой лорда Джорджа и подошедшей второй линией войск придвинулись к самому краю лагеря и я смог увидеть ночной бой во всей красе.

Англичане в белых сорочках выбегали из палаток, метались, не зная куда деваться, падали под ударами палашей и топоров. Палатки, опрокидываемые и втаптываемые клансменами в землю, занимались от костров, горели.

Один солдат, увернувшись от горцев, вершивших свою кровавую работу, бросился прочь из лагеря — прямо к нам, в спасительную, как он думал, темноту. Он уже почти выбежал за круг света, но его встретил удар меча поперек груди, едва не разваливший несчастного пополам. Я никогда не забуду его глаза, отразившие безумную боль, его лицо, вмиг принявшее могильно-серый цвет. Не могу сказать, пожалел ли я его. Но зрелище это я не забуду никогда.