В. Бирюк - Герцогиня

Такое поддерживалась жадностью. Обоснованной не только богатыми товарами, но и множеством молодых здоровых мужчин, которых нужно только вбить в колодки, и можно неплохо продать. Женщин, которых можно весело, торжествуя, наглядно демонстрируя своё превосходство "над ними всеми", употребить. А потом тоже продать.

Жгучей завистью к множеству удивительных для здешней местности вещей. Вроде зажигалки или увеличительного стекла.

— Почему мы такие бедные, а они такие богатые? Почему у них есть, а у нас нет? Но нас же много! Мы же могучие, славные, на своей земле! — Отберём!

На эту нормальную, общечеловеческую реакцию, на желание ограбить, подчинить, унизить, наложились сиюместные и сиюминутные проблемы.

"Официальная" любовница Генриха дочь Готфрида, графа Блискастеля, Клотильда и её семейство были в бешенстве. Я про это уже…

Другая враждебная группа — "анжуйская партия". Множество людей в Саксонии были уверены, что Генриховна станет новой герцогиней. Под такую перспективу вкладывались деньги, заключались союзы, совершались браки… И вдруг — облом.

— А наш-то… другую взять надумал. Всю малину нам…

Понятно, что были и противники сближения с Анжу. Но решение было принято два года назад. И его противники стали уже и противниками герцога. И императора: идея-то была Барбароссы. Отыграть назад? После пролитой крови и сожжённых городов? Но начался раздрай в лагере сторонников Медведя. Не то — радоваться, не то — огорчаться, не то радоваться, но тайно.

На это накладывался конфликт папы и императора. Барбаросса запрещает епископам исполнять приказания Папы Римского, посылать ему "грош Святого Петра" и прочее. За поддержку Святого Престола снимает митры. Сторонники обеих партий есть в Саксонии. А тут — православные. Которых нужно перекрестить в истинную веру. Но с разным политически оттенком.

— Если эта девочка станет герцогиней и будет внимать Наместнику Св. Петра, то… можно получить массу профитов. А вот если наоборот…

Я сунул двух женщин в гадючьё кубло. Да, я дал им кое-какую защиту. Людьми, вещами… Но я не предусмотрел всего, не научил, не посоветовал… Им пришлось тяжело. Очень.

Ко всему прочему, они оказались в ситуации "связанных рук". Они должны были интегрироваться в систему. Которая была им враждебна. В разных формах, на разных уровнях. И не могли эскалировать противостояние.

Я, оказавшись в подобной ситуации в Киеве — сбежал. Потом в Пердуновке, в Смоленске — начал чудить от безысходности. И снова — сбежал. Выскочил из-под "асфальта на темечке". Нашёл себе Стрелку, "пустое место" и окопался.

Кастусь и Елица в Каупе тоже пришли в "пустое место". Они, несколько больше меня, но сходно, зависели от двух местных лидеров — князя Камбилы и "Папы язычников". Как я — от эмира Булгарии и князя Суздальского И они смогли, подобно мне, балансируя на вражде, конфликте интересов опасных соседей, развиваться достаточно автономно.

Другой модели следовали Самборина и Сигурд в Гданьске. Самборина — вернулась домой. Она ничего менять не собиралась. Занять достойное место, истребить несогласных… всё. Прямой торг с Самбией — прелестный бонус, чисто дополнительные деньги для разных дамских мелочей. А по сути — пусть будет как было, но со мной во главе.

Софья и Ростислава оказались в положении, когда они вынуждены были менять мир вокруг себя, ибо мир их не принимал, тщился ограбить и уничтожить. А сил ответить вровень, истребить всю эту саксонско-благородную плесень — у них не было.

Вот идёт придворный. Знаю — гад, подонок. Но убить нельзя. Нельзя даже выгнать его из замка — давний верный вассал герцога.

Масса конфликтов, неизбежно порождаемых их чужостью, одним их появлением в здешнем обществе, не могли быть решены просто. Изгнанием, заточением, смертью их противников. Ибо противники были сильнее. Много сильнее. Они составляли Саксонию, Германию. Воевать с империей…? — Необходимо! Но война… другая.

Тут некоторые рассуждают о богатстве. Богатство — опасно. Для его владельца. Если он не может его защитить. Дал бы я в караван не один фарфоровый сервиз, а десять. И что? Если бы им оторвали головы, то взяли бы всё. Если нет — то всё осталось бы.

Мои технологические, технические, организационные, экономические прибамбасы — вторичны. Полезны только для тех, кто может их использовать.

— Вот тебе лодка, мешок баксов. Там — Америка. Греби. Стань тёщей ихнего президента.

Сколько мешков? Один? Два? Десять? Это важно?

Важно — Софья. Вот такая женщина, с таким прирождённым уровнем эндорфинов, с таким опытом, с такой внешностью, с таким умом… Это она там смотрела, видела, думала, делала. Она. Сама, своими ногами, руками, словами, улыбками. Меня там не было, мои приспособы были так, повод для разговора, интереса. Я дал ей лишь общую канву, очень приблизительное представление, иногда — неверное. Она смогла. Решить задачу "оседлания" Льва. И "ехать на нём, держась за его уши". А вот дальше: куда ехать, что делать с обнищанием среднего дворянства, где строить каналы и как повысить выработку серебра из руды… Наезднице помогали профессионалы. В своих областях.

Что было потом? Да ты, девочка, и сама знаешь. В книжках читала, от людей сведущих слышала. Вот тебе ещё одна история. Из малоизвестных даже в узких кругах.

В одной далёкой стране, на крутой горе стоял старинный прекрасный замок. В замке имелась башня, в башне — зал, в зале — дверь. А на дворе — ночь. В 1172 году от РХ.

Замок спал глубоким сном, когда дверь скрипнула. Две фигуры в плащах с капюшонами, проскользнули в зал, полный темноты, пронзаемой узкими столбами падающего из маленьких высоких окон, лунного света. Часть стёкол в оконных витражах была прозрачной, другие же окрашивали пятна света на полу в багровые лужи крови, в ядовито-зелёные лужайки гиблого болота, в кучи чего-то жёлтого или коричневого, лежавшие на пути вошедших.

— Где мы? — Спросила юношеским баском фигура повыше.

Другая осторожно задвинула засов, удовлетворенно кивнула — смазан. И ответила молодым женским голосом:

— Старый тронный зал герцогов Саксонии.

Насмешливо спросила:

— Мой верный рыцарь боится темноты? Даже ради своей "Прекрасной Донны"?

— Я ничего не боюсь!

— Отлично. Вы будете сражаться с приведениями. А я — дрожать в испуге за вашей спиной. И возбуждать. Храбрость. Желанной наградой своего паладина.

В темноте у дальней стены, на возвышении стояло деревянное кресло. Широкое, тёмного дерева, со стёртыми подлокотниками, с резной, высокой, несколько грубоватой, деревянной спинкой.

— Вот отсюда, с этого трона, два столетия назад, Оттон I Великий, только что вразумивший мадьяр на реке Лех, отправился к Регнице, в земли ободритов, "опустошая и предавая огню все на своём пути". Ободриты были разгромлены. Спасавшийся бегством князь Стойгнев был обезглавлен в лесу каким-то германским солдатом. 4500 человек было убито и 2000 захвачено. Голова Стойгнева была принесена Оттону, насажена на кол, возле которого казнили семьсот пленников. Советнику Стойгнева отрезали язык и выкололи глаза.