Николай Немытов - Курганник

— Та откудова ты знаешь? — возразил дядя Миша. — Ну-у, вот в каком году?

Он обратился к Макару.

— В девяносто втором, — ответил тот, вытаскивая из скобы тяжелый ручник.

— Да! Вот тады ж зима в ноябре началась.

Сашка колупнул мизинцем в широкой ноздре, внимательно изучил добычу и щелчком отправил ее на свободу.

— Да-т вчера смотрел — ученые говорят, что потеплело на два градуса. Это гребаное течение-т в эт-том а-акеане… — Он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить.

— Гольфстрим в Атлантическом океане, — подсказал Макар.

— Ага-т! Оно льды в Арктике моет-т, л-льды тают.

— Та де тот Голвстрым, — отмахнулся дядя Миша.

Макар включил гидромолот, и слова спорщиков утонули в уханье станка. Гидравлика на молоте давно дала течь, потому кузнец перед работой постоянно вытирал стол, чтобы при ковке горячее масло не летело в стороны.

Мужики бросились врассыпную, когда Зотов ловко бросил под молот пылающую жаром болванку. Пронырливый дядя Миша отошел к двери — всегда можно выскочить на улицу, — а плотный Степанян спрятался за спину кузнеца — самое безопасное место в кузне. Не обращая внимания на мужиков, Макар оттянул заготовку, поставив на ребро, выровнял округлившиеся края и, выключив молот, стал доводить зубило на наковальне.

— Ладно-т. Я потом зайду, — сказал Сашка, с уважением глядя на работу кузнеца.

— Завтра, — уточнил Макар. — На сегодня я завязываю. Отпросился на полдня.

Он подошел к стеллажу с готовым инструментом и выбрал зубило нужного размера.

— Вот тебе готовое.

Пыхтя сигаретой, Сашка рассмотрел инструмент и, довольный увиденным, вышел из кузни.

Дядя Миша еще топтался в нерешительности.

— Там у меня поршни есть, — как бы невзначай тихо произнес он.

— Сколько? — спросил Зотов, снимая брезентовый передник.

— Шесть.

— Почем?

Дядя Миша замялся, дернул плечом. Макар знал, что с ним можно торговаться до бесконечности, однако не сегодня.

— Беру по трояку, — предложил кузнец.

Лицо дяди Миши озарилось улыбкой: считай, пузырь самогона за каждый поршень — лихо.

— Так я ж щас принесу. — Он бросился в дверь, но Макар остановил.

— Завтра, дядь Миш. Все завтра.

— Ага. Тада с утра приходь.

Зотов закрыл за ним дверь.

Не надо было приходить на работу. Лучше бы взял отгул, однако от кузни до кургана дорога ближе, и пройти можно практически незамеченным. Не будет же он идти по деревне с тесаком за плечами и флягой на поясе, как какой-то гребаный супергерой. Макара смущало его снаряжение. Можно оставить ятаган, сунуть в карман раскладной нож, фляги с водой и «федоровкой» в рюкзак, а там налегке к кургану. Только ятаган кован не для красоты, флягу из рюкзака извлекать долго, и это может стоить жизни. Ночные походы убедили Зотова: курган не прощает наплевательского отношения.

Синяя тетрадь:

«Мы живем в миру, и он руководит нашими поступками, формирует наши привычки, характер. Достичь спокойствия нам очень сложно. Постоянные раздражители с разных сторон выводят из состояния равновесия. Так учил меня дед Федор и заставлял молиться. Он говорил, что человек может только тогда найти себя, только тогда обрести внутренний покой, когда слушает свое сердце и душу. Мир не дает нам такой возможности, влияя извне, и мы невольно принимаем его вторжение, стараясь подстраиваться под него. Но когда сила человека идет изнутри, от его души и сердца, окружающая действительность теряет власть над ним, а такой человек получает невиданные силы.

Я не понимал этого, пока не испытал на себе. Аномалия кургана не подпускает людей, она может свести с ума и даже убить, если подходить к ней с привычными мерками. Например, пытаться постичь ее одним научным подходом. Молитва дает душевное равновесие, что прибавляет силы, устанавливает защиту, обостряет реакцию и понимание происходящего. Мне тоже бывает страшно, но страх не сковывает тело, не заставляет бежать сломя голову. Он спасает и предупреждает».

Макар быстро переоделся и присел перед дорогой на стул. Волнение не отпускало его все утро, и теперь он позволил мыслям спокойно течь по своему руслу, как перед сном. Легкая дремота охватила тело, смежила веки, слова «Отче наш» привычно потекли в памяти.

Он не слышал ничего — ни гула автомобильных моторов, ни шагов нагрянувших чужаков. Даже когда забарабанили кулаком в двери, кузнец спал крепким сном…

— Где этот гребаный кузнец? — Сивый принялся дубасить в дверь.

— Чаво шумишь. — Из соседней двери сварочного цеха вышел худощавый мужичонка в серой робе. — Ва-первых, здорова.

Он протянул Сереге темную от загара руку, но тот только поморщился.

— Где кузнец?

— А шо энто ты не здоровкаешься? — обиделся мужичок.

— Здоровее видали. Где кузнец?

Виктор стоял у коричневого «москвича» под присмотром парней. Еще ныла грудь от удара: здоровый бугай этот Сивый, и носяра у него крепкий — кровь быстро остановилась. Чем же зацепил его Зотов?

Вторая машина — салатовая «копейка» — едва не подпирала двери кузни.

— Видали, да и хрэн с вами, — совсем обиделся серый мужичок. — Нужен кузнец — сам ыши. — Он отвернулся, пошел в мастерскую.

Сивый начинал злиться, хотел догнать старого пердуна, но в этот момент на двери кузни шаркнул засов, и на пороге появился Зотов: за спиной рюкзак, рукоять тесака из-за правого плеча, на широком офицерском поясе фляжка с «федоровкой».

Вот тебе здрасьте! На дом напали, девушку едва не изнасиловали, друга — Виктор осторожно прикоснулся к солнечному сплетению — избили, а он стоит как ни в чем не бывало. У Ковалева создалось такое впечатление, что друг пользуется не только лекарственными травами… Сказать, что Зот полностью отстраняется от окружающего, нельзя. Кузнец вел себя нормально, реагировал быстро, говорил логично, хотя и мало. Но вот этот взгляд и легкая улыбка на губах… Как говорится, придурок. А с другой стороны, кузнец словно понимает происходящее лучше остальных и такое положение его забавляет.

Вот и теперь Макар выглядел вполне безмятежным, спокойным. Закрыл цех на ключ и повернулся к парням.

— Ой-ой! Кого мы видим, — раскланялся Сивый. — Привет, придурок.

— Витька отпусти, — спокойно сказал Зот, правильно оценив обстановку.

Серега засмеялся, скалясь ему в лицо. Пацаны стали сходиться в полукруг. Волки. Нет, не волки. Щенки, ведомые волком. И плевать им, что за спиной кузнеца тесак. Знают, паскудники, что Макар оружие в ход не пустит.

Зотов посмотрел на них исподлобья и быстрым движением схватил Сивого за ключицу. Тот ойкнул, скрутился в три погибели.

— Беги!

Повторять Виктору не пришлось. Но куда бежать? Да еще босиком — домашние шлепанцы он потерял во дворе дома, когда пацаны волокли его к машине. Ковалев бросился назад по дороге к селу. Пушистая пыль брызнула из-под ступней, а мелкие камешки впились в нежную кожу.