Николай Немытов - Курганник

Сивый выругался, затравленно оглянулся, словно ожидая, что на призыв волка из камышей выскочит яростная стая. И ответ пришел! Вой в несколько глоток пронесся над Балкиным озером. Товарищи Сивого попятились к машине.

Грохоча когтями по капоту, через «москвич» перепрыгнул молодой пегий пес и рыкнул, отгоняя людей от укрытия. Сивый повернул ствол на зверя, но ему на спину прыгнул второй, более матерый, опрокинул наземь. Макар двинулся с низкого старта, перехватывая руку с пистолетом. Сухо щелкнул курок, еще раз. Виктор втянул голову в плечи, ожидая выстрела и отчаянного скулежа раненого зверя, но ничего такого не произошло.

Серега Сивый лежал на брюхе, тщетно пытаясь разглядеть волчицу, стоящую на его спине. Макар сидел на корточках перед зверем, глядя ему прямо в глаза.

— Ну, здравствуй, Гера, — тихо произнес он.

Волчица завиляла хвостом, прижала уши, подставляя голову под мозолистую ладонь. Три молодых пса стояли вокруг испуганных парней, скаля зубы не от злости, а для порядка, чтобы пленники не надумали бежать или делать резких движений. Зотов коснулся лбом лба волчицы, и некоторое время они просидели так, словно обменивались мыслями.

Серега Сивый под лапами зверя едва дышал…

…Как-то в конце марта Макар, возвращаясь домой в шестом часу вечера, встретил расстроенную Лизу у калитки.

— Здравствуй, мышка моя. — Он привлек девушку к себе и чмокнул в прохладную щечку. — Меня встречаешь?

Серые глаза девушки наполнились слезами. Она ткнулась в плечо Зотова.

— Макар, нас ограбили, — прошептала она.

— Чего? — Кузнец не сразу понял, о чем идет речь.

— В доме натоптано, все перевернуто, твои книги разбросаны, — всхлипывая, рассказывала Лиза.

— Гребаный кнехт, — выругался Зотов. — Здрась, приехали.

Он обнял девушку за плечи и вошел во двор.

Входная дверь в веранду была взломана монтировкой. Макар подумал, что, может статься, он сам сделал тот инструмент. Кузнец-то в селе один.

На кухне разбросаны травы, под ногой хрустят осколки битой посуды. Даже холодильник приоткрыт — на полу лужица талой воды. Кругом грязные следы: кроссовки, берцы или кирзовые сапоги и рубчатая, почти стертая подошва теплых ботинок. Человека три орудовали в поисках… Чего?

Наверняка искали помещичье золото. Многие поговаривали, что семья Зотовых знает секрет и хранит в тайнике большую часть сокровища, добытого после Гражданской войны в могильнике кургана.

Макар поднял табурет и сел за стол.

— Мак, я только на пять минут в магазин забежала. — Лиза присела перед ним, заглянув в усталое лицо.

— Да-да. — Он взял ее ладони, прижал к губам, сказал первое, что пришло в голову: — Курей, гусей не покрали?

— Нет. — Лиза шмыгнула носиком. — Я проверила — все на месте. Вокруг плиты топтались. Сдвинуть пытались, что ли?

— Ага, — кивнул Зотов. — Под ней дурни искали. Ну и ладно. Давай-ка наведем порядок и поедим чего-нибудь.

Он поднялся и двинулся к двери.

— Ты куда? — спохватилась Лиза.

— Пивка захотелось. Светлого. — Макар достал из кармана заработанную сегодня пятерку, подсчитал мелочь. — Крымского.

Дрожащие пальцы девушки коснулись его запястья. Макар улыбнулся:

— Не бойся, мышка моя. — Он обнял ее, целуя в щечки и в губы. — Солнышко мое, — вздохнул он, зарывшись носом в густые русые волосы. — Устал я что-то, наработался. А это… Ерунда все это. Переживем…

Тех, кто ввалился в его дом, Макар увидел сразу, как только вошел в бар. Рустем — из бедных татар, у которых не было денег на постройку хороших домов и жили в «коробках» из ракушечника. На его ногах — кирзовые сапоги. Второй — Серега Сивый, по прозвищу Афганец, отсидевший пять лет за грабеж, — поношенные кроссовки «Найк». И третий — Сухолист, местный пьяница, — теплые ботинки с рубчатой подошвой.

— Пива крымского светлого, — заказал Макар, не глядя на Любу.

— Сколько? — спросила она равнодушным тоном.

— Пол-литра в стекле.

— Это Рустем с Сивым к тебе вломились, — шепнула Люба, выставляя бутылку на стойку.

— Открой, — попросил Макар, слушая вполуха.

Он рассчитался и направился к выходу из бара. По пути приветствовал налетчиков поднятием бутылки. Рустем едва заметно кивнул, быстро отведя взгляд. Сивый презрительно скривил губы, а Сухолист готов был лезть под стол, чтобы не попадаться на глаза кузнецу.

В холле старой усадьбы толстая Маняшка орудовала шваброй, вытирая грязные следы.

— Чтоб вы провалились, — бормотала она, полоская тряпку в ведре парующей воды. — Ходят взад-вперед водку свою лакать. Шоб она вам боком повылазила.

Маняшка бы орала в голос, если бы видела своего Сухо-листа в баре. Еще не вечер, как говорится.

Завидев Макара, уборщица замерла с открытым ртом — белый локон прилип к красному лбу. Ясно, что вся деревня уже в курсе происшествия. Возможно, односельчане ждали, когда кузнец пригласит к себе участкового и начнется следствие. Вот и Маняшка знала, кто залез в дом Зотова, и, столкнувшись с ним в холле, ждала от него расспросов о благоверном.

— Назим не уходил? — спросил Зотов.

Уборщица хлопнула ртом — кузнец спросил о другом, что на секунду сбило ее с толку.

— Он раньше семи не уходит, — пролепетала Маняшка.

Зотов отхлебнул пива и поднялся на второй этаж в парикмахерскую. Заходить с бутылкой в руках не стал. Допил пиво и бутылку опустил в урну перед дверью. Маняшка заберет.

Смесь запаха одеколонов напоминала Макару детство: душистое мыло, горячая вода, мама натирает полотенцем свежестриженую голову. И потому Зотову нравилось бывать здесь.

— Здорово, Назим!

Татарин, в овчинной безрукавке поверх короткого белого халата, гостеприимно раскинул руки, пригласил к столу, за которым уже сидело трое его соплеменников — пили чай. Лица у всех удрученные, и Зотов знал причину их печали. Затем и пришел.

— Салям, уважаемые.

— Садись, дорогой. — Парикмахер Назим указал на свободный стул. — Только заварил свежий чай.

— Сколько знаю трав — не пойму, что ты в свой чай добавляешь, — похвалил Зотов, отпив из пиалы.

Толстые губы парикмахера растянулись в довольной улыбке, обнажив редкие кривые зубы.

— У каждого свой сэкрет эсть, — погрозил он Макару пальцем.

— Точно, — кивнул кузнец. — Но ни для кого не секрет, что у вас, уважаемые, проблемы с волками.

Татары переглянулись. Сидящий рядом пожилой мужчина в серой каракулевой шапке качнул головой:

— Да, кузнец. Волки повадились овец резать.

— Прямо в кошары залазят, — подтвердил второй в рябой шапке. — Делали засаду — бесполезно.

— Это не волки, — сказал Макар, рассматривая плавающие в чашке чаинки. Он поднял голову — собеседники внимательно смотрели на него, ожидая продолжения. — Это волчищи — помесь собаки и волка. Они крупнее и умнее, к тому же вовсе не боятся человека. Железо и порох чуют за километр, потому ружья в засаде не помогут, а наоборот, выдадут охотников. — Зотов отпил чая, смачно причмокнул. — Кроме того, человек сам пахнет: пахнет кровью, потом страха или одеколоном после бритья.