Николай Немытов - Курганник

— Чего увидел? — раздалось за спиной. Виктор отчаянно вытирал влажную после душа голову.

— Увидел дату смерти сарматской царицы. — Понимание пришло к нему только что, пальцы Макара коснулись двух круглых лунок. — Созвездие Близнецов — его звезды соединены желобками, как их соединяют линиями в современных атласах. Эти три звезды лишние… — Зотов задумался. — Или это созвездие Малого Пса…

Рафинад гавкнул на полотенце, болтающееся в руках Ковалева.

— Молчите, Малый Пес, когда старшие разговаривают, — пригрозил ему пальцем Виктор.

— Художнику не хватило пространства, чтобы поставить его на привычное место — ниже Близнецов. Тогда стела, — Макар указал на прямоугольное отверстие в центре плиты, — которая здесь вставлялась, символизировала центр мира — Полярную звезду, Небесный Кол. Да!

Зотов так неожиданно вскрикнул, что щенок шарахнулся в сторону.

— Новолуние! — Макар ткнул пальцем в кривой желобок — серпик луны. — Оно наступает после солнечного затмения. Значит, там тоже был момент затмения!

Он поднялся — глаза Зотова горели восторгом.

— И та колдунья на холме знала об этом, — сказал Виктор.

— Скорее всего. Тебе не показалось — она будто что-то искала?

— Или кого-то. Чтобы убить. — Виктор кивнул на перевязанную руку друга.

— Хотела бы убить — убила бы. Я слишком увлекся сражением и проворонил ее появление. Здесь что-то другое.

Виктор покачал головой:

— Ни хрена себе историйка!

— Ото ж…

Взгляд Макара погас. Прежняя озабоченность легла морщинами на лоб.

— Какова же дата смерти?

— Дата смерти?

— Ты сам сказал, что увидел на плите дату смерти сарматской царицы.

— Ах да! Скорее всего, двадцать первого — двадцать второго декабря — день зимнего солнцестояния. Надо пересмотреть даты затмений солнца тех времен и определить…

Макар запнулся на полуслове. Виктор с уважением посмотрел на друга, самую малость завидуя ему. Этот найдет Лизу и у черта на куличках. И пусть кто-нибудь попробует преградить кузнецу путь.

— Четырнадцатое марта сто восемьдесят девятого года до нашей эры, — вдруг выдал Зотов.

Ковалев сглотнул:

— Чего «четырнадцатого марта »?

— Было полное солнечное затмение, — будничным тоном ответил Макар. — Затмение достигло максимума над северным побережьем Азовского моря.

Виктор недоверчиво уставился на друга:

— Это ты чего, сейчас прям вычислил?

Зотов засмеялся:

— Да нет, земеля! Я ж тебе не вычислительный центр. Просто перед походом смотрел в справочнике. Интересно стало, когда над Крымом еще случались полные солнечные затмения.

Ковалев хотел обидеться — теперь он понимал отношение Спиридоныча к кузнецу, всегда готовому отшутиться или рассмеяться.

— И знаешь, удивительная вещь: в то время произошло два затмения подряд, которые достигли максимума над Черным морем. В сто восемьдесят девятом, кажется, четырнадцатого марта и в сто восемьдесят втором, в октябре.

— Октябрь нам не подходит, — сказал Ковалев. — В октябре реки не замерзают.

— Ты прав, — кивнул Макар. — В октябре альфа Льва не видна. — Носком кроссовки он коснулся отдельной лунки. — Значит, второе затмение, которое мы видели на кургане, произошло четырнадцатого марта сто девяностого года до нашей эры.

— Весна в том году выдалась холодная.

— С чего это вдруг?

— Лед на реке выдержал тяжеловооруженных всадников. Зотов с уважением посмотрел на Виктора.

— Ну, их не так уж и много было, чтобы лед проломить, однако ты прав. — Макар пожал другу руку.

У веранды на скамейке сидел Спиридоныч.

— Что слышно? — спросил его Макар.

Старик пожевал губами, рассматривая свои толстые пальцы.

— Тай! — махнул он рукой. — Как в воду канула твоя Лизавета.

— А Володьку кто видел?

— Та де там. Я думаю… эт, можа, их того… засосало?

— Куда? — растерялся Зотов.

— Ну, туда. — Старик ткнул большим пальцем в небо.

— Точно. Засосало, — пробормотал Макар, проходя в веранду.

Спиридоныч уже строил собственные версии.

— Стой, Макарка.

— Чего еще?

— Там до тебя гости.

— Какие еще гости?

— Ну. — Федор Спиридоныч развел руками. — Сама пришла.

— Лиза? — спросил Виктор.

— Та какая Лиза!

— Ясно, — буркнул Зотов.

Виктор поспешил за другом, чтобы увидеть непонятных гостей.

За столом на кухне сидела Люба — темные волосы сложила в высокую прическу, обнажив шею и загорелые плечи. Платье с серо-белым причудливым рисунком облегало красивое тело. Виктор невольно сглотнул — под тонкой материей выступали крупные соски полной груди.

Ее карие очи в обрамлении пушистых ресниц с надеждой смотрели на Зотова, и Ковалев сразу почувствовал себя лишним. Однако горячее желание рассмотреть девушку удержало его. Виктор притворился непонятливым, а Макар не возражал.

— Чё надо? — недовольно произнес Зотов, едва удостоив гостью взгляда.

Теперь Виктор увидел ятаган друга, лежащий посреди стола. То ли Макар его оставил без присмотра, то ли Люба достала его… Ковалев запнулся у двери, чувствуя крупную разборку.

Зотов меж тем помыл руки.

— Чё молчишь? — спросил он, вытираясь. — Зачем пришла?

— Поговорить. — Голос Любы дрогнул. Откровенная неприязнь Макара смущала ее, но девушка сдерживалась, чтобы не убежать от стыда, не расплакаться от обиды.

— Об чем? — Зотов достал из холодильника миску с овощами, снял с крючка разделочную доску.

— О нас, — ответила девушка, набравшись смелости. — Я так больше не могу, Макар. Я устала от постоянного ожидания. Я не могу больше видеть ее рядом с тобой. Я… — подбородок Любы дрогнул, — знаю, что ты не охладел ко мне, что ты любишь… надеюсь, любишь меня.

Зотов распанахал огурец и принялся нарезать его тонкими ломтиками. Остро заточенный нож дробно стучал по доске.

— Ты решила выяснить отношения, — кивнул Макар. — В который раз? Третий? Пятый? Двадцать пятый? — Зотов говорил спокойно, как человек, которому смертельно надоело повторять одно и то же. — Хорошо. Давай поговорим. Только обещай мне одну вещь, — он ткнул ножом в сторону Виктора, — при свидетеле: разговор последний, и, когда он закончится, ноги твоей не будет в моем доме.

Любовь бросила короткий взгляд на Ковалева, и тот почувствовал жар стыда на лице, словно юный любовник перед взрослой женщиной.

— Я, пожалуй… — Он сделал шаг назад, но Макар остановил.

— Не уходи, зема. Ты теперь свидетель. — Он сбросил нарезанные огурцы в миску и взялся за перья зеленого лука.