Валентин Бабакин - Талисман для героя [СИ, самый полный вариант]

Съемки начались.

Вот уж не думал я никогда, что стану героем фильма.

Кинокамера обвела своим цепким глазом наш строй, а затем нацелилась на Зверева.

— Товарищи бойцы! — радостно воскликнул тот. — Представляю вам гениального советского кинорежиссера товарища Алексея Учителя вместе с его творческим коллективом. Ура, товарищи!

— Ураааа! — дружно завопили мы.

— Товарищ режиссер! — продолжил Зверев. — Перед вами грозные советские пехотинцы. Они сделают все, чтобы ваш фильм вызывал восторг у советского зрителя и гордость за свою великую армию. Они выполнят любое ваше указание, и пусть наш советский народ проникнется полной уверенностью, что он под надежной защитой.

Режиссер подошел ближе к нам. Он был роста чуть ниже среднего и приветливо улыбался. В тот миг меня посетило ощущение, что я уже где-то видел этого человека. Но где и когда? Ничего на ум так и не пришло. Дежавю?

— Здравствуйте, товарищи, — произнес он мягко и спокойно.

— Здравия желаем, товарищ режиссер! — громогласно выдали наши глотки.

Зверев показал нам большой палец. Молодцы, дескать. Так держать!

— Товарищи, — снова заговорил режиссер. — Прежде чем начать съемку основных сцен, я расскажу вам, что за фильм я намереваюсь сделать вместе с вами. Этот фильм о наших советских комиссарах. Наш великий вождь товарищ Ленин говорил: «Там, где наиболее заботливо проводится политработа в войсках и работа комиссаров, там больше побед». Эту фраза, товарищи, будет эпиграфом к нашему фильму. Я называю его наш, потому что каждый из вас своим участием в его съемках внесет в него неоценимый вклад.

Режиссер говорил, а я словно видел уже начало фильма. Видел, как под торжественную музыку на огненно-красном фоне экрана, будто из глубины давних годов проявляются на экране слова товарища Ленина, и торжественный голос диктора произносит их. А затем сквозь пламя гражданской войны проносится конница всадников революции с саблями наголо.

— Я намереваюсь снять фильм о тех комиссарах, которые вели революционные полки в годы гражданской войны, — как бы в подтверждение моих мыслей продолжил режиссер. — О тех политруках, которые поднимали в атаку на врага батальоны против нацистских оккупантов и о современных политработниках, проводящих кропотливую ежедневную работу среди вас по воспитанию несгибаемого духа советского воина. В качестве современного героя в фильме будет представлен заместитель командира первой роты вашего полка по политической части старший лейтенант Шаров. А вы покажете, как сказал товарищ полковник, свое боевое мастерство. Я уверен, что у нас всё получится, и мы справимся здесь за неделю. Сегодня у нас день масштабных сцен. Сейчас наша съемочная группа расставит оборудование в нужных точках для съемки, и мы уже скоро приступим к ней. Вы пойдете в атаку. Желаю вам успехов, товарищи.

Режиссер закончил речь.

— Да, они пойдут в атаку! — торжественно произнес в свою очередь Зверев, потрясая крепким кулаком.

И мы вскоре пошли в атаку. Загрузились в машины пехоты, и они рванули вперед. По команде на ходу покидаем их и тут же разворачиваемся в цепь.

Огонь при атаке ведем холостыми патронами, но мне кажется, что мой автомат бьет настоящими пулями, а сам я иду навстречу коварному врагу.

На уши давит грохот взрывов. И пусть вокруг нас рвались не настоящие снаряды, а ширасы, но я всем своим нутром в тот миг почувствовал, как это оно идти в атаку.

Впереди нас поперек поля вспыхивает полоса огня. В прыжке преодолеваем жаркий заслон, ныряем под линию колючей проволоки, ползем под ней по-пластунски, вновь поднимаемся и устремляемся вперед.

Атака удалась на славу. Второго дубля не потребовалось.

Когда вернулись на исходные позиции, нас встретил довольный режиссер и полковник Зверев.

— Я же говорил, что это настоящие орлы! — громогласно зарычал Зверев. — Богатыри!

— Хорошо, очень хорошо, — кивает режиссер. — Товарищи бойцы! Благодарю вас за проявленное мастерство. На сегодня съемки закончены, а завтра мы продолжим.

— Служим Советскому Союзу! — гаркнули мы в ответ на заслуженную похвалу.

— В колонну по четыре становись! — скомандовал Улямаев. — Раавняйсь! Смирно! Шаагом ааарш! Песню запевай!

— Дружно шаг, солдаты! Враг бежит от нас! Нас ведут комбаты! Выполним приказ! — звонко выдал запевала из второго взвода нашей роты Айтжан Асанов.

— Ура! Ура! Стремительно и смело! Мы к победе на пути! Мы за правое дело! С нами Ленин впереди! — вдохновенно подхватил весь строй.

На следующий день с утра, когда наш взвод перед завтраком подметал площадь перед клубом, к нам заявился сам полковник Зверев.

— Смирно! — завопил Слесарчук.

Все побросали метлы.

— Отставить, — спокойно сказал Зверев и подошел ко мне.

— За мной, Назаров. Поговорить надо.

Я отошел за Зверевым в сторону.

— Тебе задание будет. Знаю, что ты справишься, — уверенно произнес Зверев.

— Готов выполнить любой приказ, — бодро заявил я.

— Готов, значит, — ухмыльнулся Зверев, — Сегодня будут очередные съемки. Мне нужен боец, который прыгнет на движущийся танк со второго этажа дома. Ты должен прыгнуть на танк.

— Зачем? — тупо спросил я.

— Затем, что это эффектно для кадра. Боец прыгает и прикладом автомата имитирует, что он сбивает оптику, затем накрывает плащ-палаткой смотровую щель механика водителя, а потом спрыгивает с танка и бросает в него гранату. Ты это сделаешь.

Я тупо пожал плечами.

— Что жмешься? Кишка тонка? — ехидно спросил Зверев.

— Нет, — мотнул я головой. — Сделаю, но пару раз потренироваться надо. — Одного не могу понять. Зачем прыгать со второго этажа на танк, сбивать оптику, накрывать эти щели-амбразуры, когда можно сразу сверху кумулятивной гранатой этот танк нае…, извините, жахнуть. Не понимаю.

— Не понимаешь? — ухмыльнулся Зверев. — Все очень просто. Фильм делается для зрителя, а зритель должен быть потрясен. Гранату можно кинуть, но не тот эффект будет. А вот когда зритель увидит нашего советского солдата, который самоотверженно, как орел с неба атакует сверху танк, тогда он будет потрясен до глубины души. Надеюсь, ты понял?

— Так точно.

— Ты должен потрясти зрителя.

— Будет сделано, товарищ полковник!

— Молодец! — Зверев хлопнул меня ладонью по плечу, так, что у меня подогнулись ноги. — Готовность после завтрака в восемь тридцать в полной боевой выкладке. Как понял?

— Есть готовность в восемь тридцать в полной боевой выкладке.

— Свободен!

Бутафорский поселок в виде нескольких малоэтажных домиков вдоль короткой улицы прятался за леском на лужайке по соседству с учебным полем. Это был тренировочный сектор полка для отработки приемов боя в условиях населенных пунктов.