Валентин Бабакин - Талисман для героя [СИ, самый полный вариант]

Домики, из старого кирпича и бетона, выглядели, как после мощного артобстрела. Проваленные крыши, с обгорелыми стропилами, пустые глазницы окон, покрытые копотью стены создавали гнетущую обстановку разрушенного войной поселения. Даже в хорошую солнечную погоду здесь было мрачно.

Сегодня здесь было мрачно вдвойне. Небо нависло тяжелым свинцом туч, и накрапывал мелкий дождь, а над домиками стелились черные дымы от подожженных автомобильных покрышек.

Съемочная группа скрывалась от непогоды в автобусе. Неподалеку от автобуса стоял на изготовке танк ИС-72 «Тайфун» и негромко урчал двигателем.

Полковнику Звереву погода была нипочем. Он мужественно стоял в брезентовом плаще, под пронизывающим, не по-летнему, холодным ветром. Рядом с ним топтался взводный Улямаев и еще несколько офицеров из нашей роты. У кромки леса строем застыли бойцы.

— Готов? — спросил меня Зверев.

Я был готов, но меня не покидало ощущение какой-то незавершенности предстоящей сцены. Я видел в ней несовершенство композиционного решения, как в некой архитектурной конструкции, которая могла бы стать идеальной при условии её должного оформления.

Решение пришло, как молния.

— Что молчишь боец? Или струсил? — спросил Зверев.

— Никак нет, товарищ полковник. Но у меня есть предложение.

— Какое предложение? — насторожился Зверев.

— Надо обогатить сцену.

— Главное не обгадить, — усмехнулся полковник. — Как это?

— Если уж поражать зрителя, так на полную, — решительно заявил я. — Надо чтобы в кадр попало не только уничтожение танка, но и ликвидация экипажа. Танк задымит после моего броска гранаты. Правильно?

— Конечно, задымит, — согласился Зверев. — Там дымовая шашка загорится.

— Этого мало, — мотнул я головой. — А что с экипажем?

— А что с экипажем? — переспросил Зверев.

— Когда у танка подбит двигатель, то экипаж, как правило, остается жив. Правильно?

— Да, жив. Но может быть контужен, но жив, — согласился Зверев. — Ты к чему клонишь, боец?

— К тому, что, как только я брошу гранату, и танк задымит, из него начнет выбираться экипаж. И вот тут в сцену должны включиться еще два бойца. Они вместе со мною вступают в рукопашную схватку с танкистами и побеждают их. Это будет заключительная сцена ставящая точку в победе над врагом.

— Неплохо, — Зверев снял фуражку и задумчиво почесал затылок.

— И еще, — добавил я. — Перед тем как мне запрыгнуть на танк, он должен выстрелить на ходу. Стреляет само собой холостым, но должен выстрелить обязательно с огнем из дула.

— Зачем? — спросил Зверев.

— Это повышает напряженность момента и показывает мощь боевой машины, которую мне предстоит укротить, — пояснил я.

— Согласен, — кивает Зверев. — Только так и не иначе. Пойду и сообщу режиссеру твою задумку.

— Подождите, товарищ полковник! Предлагаю бойцов экипажа противника все же не уничтожать, а взять живыми. Это будет проявлением гуманизма со стороны советских воинов. Мы ведь за мир? Правда?

— Точно! — соглашается Зверев.

— Если мы за мир, то должны взять экипаж в плен. Ведь вражеские солдаты это простые люди на гражданке — рабочие и крестьяне. Империалистические силы толкают их на войну. А их ждут дома жены, матери и дети. Мы должны врага взять на исправление, а потом вернуть домой просветленным человеком.

— Правильно, Назаров! Молодец! Мыслишь идеологически верно! Так тому и быть!

Зверев прошел к автобусу и скрылся в нем. Вскоре вышел обратно, а за ним вывалила вся съемочная группа. Режиссер торопливо поспешил ко мне.

— Это вы придумали сцену? — спросил он.

— Киваю.

— Великолепно! Мы будем снимать крупным планом. У вас несомненный талант сценариста молодой человек!

— Кого ты возьмешь себе для сцены? — спросил подошедший Зверев.

— Кожуру и Дурова, — не задумываясь, ответил я.

— Хороший выбор, — одобрил Зверев и обернулся к строю бойцов. — Кожура и Дуров, ко мне!

На инструктаж ушло минут пять. Кожура и Роман одобрительно кивали. Бойцы экипажа танка охотно согласились сыграть роль врага, но видно было, что у них нет желания быть побежденными. Похоже, что будут сопротивляться.

— По яйцам не бить, — предупредил нас Зверев. — На исходную бегом марш!

Я ринулся к двухэтажному кирпичному дому. Кожура и Дуров скрылись по соседству с ним за забором.

Съемочная группа рассредоточилась по местам.

Решено было снимать без предварительной тренировки. Если, что не получится сразу, то будет второй дубль, а если надо, то и третий и четвертый.

Я забрался на второй этаж и выглянул из окна. Танк стоял на исходной позиции метрах в ста от меня.

Великолепно! Никогда не предполагал и даже не мечтал о том, что буду играть главную роль в фильме.

— Внимание! Полная готовность! — раздался голос режиссера. — Начали!

Послышался свистящий звук двигателя, и танк двинулся вперед.

Идет быстро. Не промахнуться бы, блин!

Приближается. Я изготовился.

Выстрел!

Из дула вырывается пламя. Потрясающая мощь!

Танк поравнялся с домом, не снижая скорости.

Прыгаю чуть вперед по ходу танка.

Ноги пружинят и будто прирастают к броне.

В правой руке автомат, в левой плащ-палатка.

Танк движется дальше.

Имитирую разбивание оптики прикладом, накидываю плащ-палатку на лобовую броню и эффектно с кувырком приземляюсь.

Танк движется, но уже через миг замедляет ход. Бросаю ему вслед гранату.

Танк задымил. Открываются люки. Из них, как большие черные тараканы выскакивают танкисты.

Немедленно из-за забора, как черти из табакерки, выпрыгивают Кожура и Роман. Они вступают в рукопашный бой.

Бросаюсь им на помощь.

Мы эффектно имитируем удары ногами, болевые захваты и прочие приемы из арсенала ближнего боя.

Уроки прапорщика Токового не прошли даром. Я провожу быструю подсечку круговым ударом ноги. Противник падает. Нейтрализую его, имитируя удар раскрытой ладонью в горло. Кожура и Роман тоже показывают, на что они способны.

Бой завершен. Враг повержен и взят в плен.

Раздаются аплодисменты. Нам рукоплещет съемочная группа и режиссер.

— Браво! Браво! — слышатся возгласы.

— Молодцы! Молодцы! — зычно грохочет Зверев.

Второго дубля не понадобилось.

В эту же ночь снимались ночные стрельбы трассирующими пулями, где я, Кожура и Роман также проявили себя, метко поражая цели. В следующие дни были съемки с форсированием водной преграды колонной боевых машин пехоты на марше, штурмом высоты и рукопашным боем в окопах.

В последний день съемок режиссер решил запечатлеть на камеру празднование дня рождения рядового Юры Прокопьева, для чего в полковом кафе был организован стол для чаепития с булочками.