Александр Афанасьев - Врата скорби. Идем на Восток

В этом О’Салливан был прав.

— И что делать?

О’Салливан пожал плечами

— Ничего. Здесь говорят: Кадару Ллахи ва ма ша'а фа'аля. Это предопределено Аллахом, и он сделал, как пожелал…

О’Салливан был прав — информация о пришельцах в Шисре распространялась по городу со скоростью лесного пожара, попадая, в том числе и к тем, кто имел здесь свои интересы…

В городе было несколько чайных и едален, в них можно было выпить чая, и обычного, и бедуинского, с жиром и солью, а так же перекусить. Перекусывали здесь скудно, в пищу шло мясо, разваренное в котле, рис, если был, просо и сорго — первое поставляли сюда русские, второе — приходило с Африки, там оно и выращивалось вместо пшеницы. Обычным блюдом был кус-кус, который делали не как полагается, из манки — а из дешевых сортов круп, был кус-кус и с мясом, и с овощами и сладкий. Можно было заказать некое подобие кефира, только соленого с зеленью, разбавленного водой — а можно было купить кислые шарики, делающиеся из того же кефира. Кислые шарики покупали практически все — можно было положить его за щеку и не чувствовать голода в течение часа — двух, а то и трех. Приметой нового времени были молочные и яичные блюда — русские поставляли сюда высушенное молоко и яичный порошок, из них получались непривычные — но сытные блюда особенно сытные для местных, привыкших довольствоваться малым. Едальни имели здесь успех — когда из десяти горожан как минимум девять — пришлые, приехавшие торговать — общественное питание не может не развиваться. Конечно, некоторые привозили еду сами, готовили на кострах — но после нескольких пожаров на рынке смотрели на это, мягко говоря, неодобрительно…

Человек, называвший себя Абдалла, что значит — Раб Аллаха — пришел сюда с караваном с юга, пару лет назад… а может больше, здесь мало кто имел часы и следил за временем, как это делают белые. Он был чужаком, но явно не белым — бородатый, невысокий, колченогий, с диковатыми глазами. При нем было немного денег и сколько то продуктов — он договорился с владельцем небольшого помещения и открыл там едальню. В первую же пятницу — он пришел вместе со всеми и встал на намаз молился он на правильном арабском, том, на котором написан Коран и выстаивал намаз полностью, а не так как эти [117] Обычный намаз предусматривает три – четыре ракаата. Ваххабитский намаз – читается в два ракаата. В наши дни в любой мечети на Кавказе можно увидеть, как после второго раката вся или почти вся молодежь встает и прямо посреди намаза уходит, а старики остаются молиться. Это конечно, очень плохо … Выгнать его из мечети не могли — пусть он был чужаком но при том правоверного нельзя выгнать из мечети, тот, кто это сделает — вымостит себе дорогу в ад камнями величиной с гору. Но в едальню местные к нему не ходили — торговцы, конечно, ходили, им все равно куда тем более что едален не хватало, а тут было вкусно. Человек проявил себя хорошим поваром, и к нему с караванами посылали хорошие продукты, потому дела у него шли все лучше и лучше.

Про него начали задавать вопросы. Не ему самому — не ответит, на Востоке считается неприличным что-то спрашивать в лоб, выяснять, уточнять. Но с одним караваном пришла весть, что этот человек — турок, а с другим — что этот человек появился в Адене совсем недавно и сошел с грузового парохода. Это наводило на размышления, тем более что ни один нормальный человек не сменяет относительно цивилизованную Османскую империю, некогда центр исламской цивилизации на захолустье в пустыне. Значит, были на то причины.

Потом — вместе с продуктами — с караванами этому человеку стали приходить еще и книги. Он знал правильный арабский, но не знал местный язык, смесь бедуинских диалектов арабского, в котором есть еще доисламские слова и говора горцев, которые совсем рядом. Общество постепенно приняло его — он пожертвовал немалую сумму на поддержку тех, кто пострадал на пожаре, опять случившемся из-за того, что жгли костры и поднялся ветер. Тем самым он совершил благое дело, за которое у Аллаха ему будет воздаяние. Очень скоро — у него стали собираться по вечерам люди, с которыми этот турок читал книги. Сначала — они читали Коран и хадисы, то есть сказания о деяниях Пророка Мухаммеда и его ближайших сподвижников, которыми правоверные должны руководствоваться в жизни. Здесь жили примитивно, и про хадисы почти не слыхали — это было дело кадиев, судей, которые разрешали конфликты между людьми сообразно законам шариата, так как они их понимали. Но всем людям — написано судьбой тянуться к свету, к знаниям — вот и местные, не видевшие ничего кроме пустыни, изнуряющего зноя и тяжелой, горбатой работы — тянулись. Вопрос в том — к каким…

Потом появились и другие книги. В которых говорилось про ислам. Про единый арабский народ, разложенный и порабощенный ныне. Про правду и справедливость. И про много чего другое…

Читали и это.

Потом с очередным караваном — пришло несколько пистолетов и винтовок, которые получили самые преданные братья. С другим караваном — еще. И когда торговцы, совет которых составлял и представлял умму, мусульманскую общину этого города спохватился — было уже поздно. В городе уже действовала крупная экстремистская ячейка Идарата. Она строилась по типу мафии — в мафию вступают те люди, которые хотят чувствовать себя защищенными… вовсе не плохие люди, изначально с преступными наклонностями — просто они хотят быть не одни там, где в одиночку не выжить. Так и здесь — любой, кто вступал в экстремистскую ячейку, отныне чувствовал себя защищенным, чувствовал, что за ним есть невидимая, но мощная сила и ни при каких обстоятельствах — он не останется один.

Для полноты картины надо сказать, что в городе — уже были исламские общества, в том числе — поддерживаемые англичанами Братья-Мусульмане, организованное в Египте тайное исламское братство. Вопреки тому, что все мусульмане — братья, между неофитами новой секты и Братьями — мусульманами произошло несколько серьезных стычек. Опасаясь, что все это закончится резней, отцы — основатели города, в числе которых был и местный князь, давно довольствующийся сбором податей с торговцев и рынка в целом — пригласили авторитетного судью — кадия, который учился в Мекке, в исламском университете. Но идаратчики отказались явиться на суд, сказав, что над ними нет суда муртадов и мунафиков, искажающих Коран своими толкованиями, то есть совершающих бида’а, нововведение. Они так же обвинили местного правителя в том, что он погряз в роскоши и купцов они тоже обвинили, используя исламскую терминологию — в риба, лихве. И эти идеи быстро приобрели опасную популярность в самых низах местного социума — среди погонщиков верблюдов, охранников караванов, приказчиков лавок, грузчиков. Потому что ислам в руках местной элиты, княжеской и купеческой — был уже давно не более чем инструментом, позволяющим держать народ в покорности. Это предопределено Аллахом и он сделал то, что пожелал — означало, среди прочего и то, что если ты родился с семье погонщиков верблюдов, то это и есть твое предназначение в жизни, твой удел, и пытаться стать кем-то еще — означает идти против воли Аллаха. А Братья-Мусульмане, которые родились в Египте под плотным патронажем британской разведки — это была не более чем попытка выстроить параллельную иерархию взаимоотношений среди мусульманского социума, такую, чтобы наверху были те же мусульмане, главы движения — но отношения внутри движения были бы не братством, а обычной иерархией, с подчинением и властвованием. Хитрые и умные англичане понимали — чтобы народу в пятьдесят миллионов управлять народами в пятьсот миллионов — недостаточно силы. Никакой силы не хватит, когда — один против десяти. Но если создать в колониях свою, местную элиту — то вне всякого сомнения, рано или поздно она попадет в британскую орбиту, в британский круг интересов с британскими домами, автомобилями, нянями в накрахмаленных передниках, школами при посольствах и Сандхерстом или Оксфордом. И тогда — мусульман будут угнетать другие мусульмане, и мусульмане — будут ненавидеть других мусульман, а англичан воспринимать как справедливых посредников и судей. Старое, отточенное англичанами до блеска искусство быть всегда правыми — на боли и крови, на страданиях миллионов людей.