Роман Тюрин - Скрамасакс

"Странно, кто мне цветы притащил? Словно я барышня… стоп. А может уже труп?.. Нет, вроде не умер, вон сердце, как бьётся, — рассматривая медицинские приборы, прихожу к однозначному выводу.

"Странный букет", — размышляю, подлетая к столу.

— Мерзость, — вырывается возглас, и я умудряюсь столкнуть вазу на пол. Она падает, разбивается тысячью мелких осколков, цветы рассыпаются…

Облом — дальнейшего я не увидел… Вновь серебряный вихрь. Из мира грёз, или, что вероятней, реальности будущего меня вырвал Аника.

— Хватит, — хриплю, выныривая из очередного видения, — Довольно… ты из меня всю душу так вытряхнешь…

Малец, прекратив трясти мои плечи, резко отскакивает да истово крестится…

"Во, как бедного вставило — набожности за ним я до этого не замечал".

Через пару минут, понадобившихся нам обоим, для окончательного прихода в себя, мальчишка, рассказал, что он пережил:

— Управившись с конями, подхожу к вам, а дед, словно болванчик, подвывая, качается. Ты, закатив глаза, мешаешь кашу, ну, я и подумал, что скрамасакс забрал ваши души…

— Да, дела… — почёсываю череп. Между-прочем, Прохор, до сих пор, с закрытыми глазами сидит да мычит.

Каша всё же чуть подгорела, но, тем не менее, была очень вкусна. Когда мы уже доедали, дед вышел из транса, и как ни в чём не бывало, начал бурчать:

— Значит, сами жуёте, а старику?.. Ну, что нынче за молодёжь?.. — Пришлось отвлечься, наложить и ему.

Пока я этим занимался, Аникей поделился с дедом своими переживаниями. Прохор, взяв парящую кашу, промолвил:

— Рассказывай…

Кратко, обрисовав очередное видение, я, в свою очередь, тоже попросил объяснений.

— Э-хе-хе… — в ответ крякнул учитель, — В будущем — тебя хотели убить… цветы, с твоих слов, были темнее Гришиной сабли, и от них веяло смертью, а каковы они были, так сказать, визуально?..

— Небольшие нежно-розовые бутоны, больше всего напомнили сильно раскрывшийся почти вывернутый колокольчик, на стебле их находилась целая гроздь, листья широкие, мясистые, в принципе, растение достаточно милое, однако вызвало оно отвращение.

— Вроде, как — "Горный лавр", — выдвигает версию дед, — Цветки его ядовиты, и наслаждение их ароматом приводит к печальным последствиям — к внезапной остановке сердечка, а если, плюс ко всему, тот напитан проклятием!.. Ну, объяснять смысла не вижу. Ты поспел снова вовремя. Как у тебя такое выходит — не знаю. Обыкновенно на попадание в астрал уходят десятилетия, а пересекать его могут, вообще, единицы…

Я тут, в очередной раз пытался мысленно связаться с коллегой, — перескочил старый на другую тему, — Но, увы, вновь неудача — мне кто-то мешает.

Поняв, что мычание да раскачивание каким-то образом связано с упомянутой учителем телепатией я, было, хотел разузнать о его операторе сотовой связи — уточнить технологию, однако дед, осадив меня фразой:

— Потом научу, — продолжил, — в Волосово точно нельзя, хоть вместо капища сейчас и стоит Николо-Волосовский женский монастырь, но судя по всему, нас там ждут, и думаю, добром это не кончится.

Наконец-то мы достигли Владимира, со стороны реки, взирая на мир с высокого холма, город смотрелся — величественно, будто мощь земли русской застыла в камне. Из-за бордовых, кирпичных стен, словно взлетая, устремились к небесам, контуры Успенского и Дмитриевского соборов, обрамлённые сверкающим на солнце золотом — куполами маковками. Дед заплатил пару медяков, и огромный плот перевёз нашу ватагу на другой берег Клязьмы.

— Как же татаро-монголам удалось взять такие неприступные стены? — задал я вопрос улыбающемуся старику.

— Каким таким монголам? Татары были, ногайцы, косопузые, да наёмники из норманнов. Монголам до этих мест добираться не приходилось.

— Косопузые это кто? — заинтересовавшись словом, продолжаю расспрашивать.

— Рязанцы, они под кушаком частенько топор носят, от того и кажутся косопузыми. Город же на меч не раз брали, и ежели про Дюденево нашествие твой интерес, то в тот раз свара была между князьями Дмитрием и Андреем — сынами Александра Невского, а татарам с викингами лишь бы пограбить, некрасивая история вышла — весьма кровавая разборка. Андрей привёл ногайцев Дюденя, наёмников из норманов кликнул, ну, и Рязанцы сами вызвались в помощь — по традиции. Позже, Владимирцы Рязань в ответку пожгли, да что там… забылось уж всё. Не простые взаимоотношения у Владимира с Рязанью, то эти тех спалят, то те отомстят.

Я вновь недоумённо посмотрел на учителя, он нахмурился, но всё же продолжил вводить меня в курс местных реалий:

— А если ты имеешь в виду Тохтамыша, то тут, опять без косопузых не обошлось. Олег — князь Рязанский, лично показал хану броды, говорят — попросил того после разорения Москвы заглянуть и во Владимир. Ваше представление о наших временах больше похоже на бред и такое ощущение, что историю специально извратили…

Плот ударился о берег, мы занялись животными, и разговор прервался: "Как мало я знаю о своём народе и крае, надо обязательно поговорить со стариком на эту тему подробнее".

Переночевали в посаде, на постоялом дворе. Решив первым делом, избавится от скотины, рано поутру, оставив стеречь наше богатство Анику, мы с дедом погнали животину на торг. Скотский рынок и харчевой, был рядом — на Студёной горе, ремесленный же находился за стенами — в городе Мономаха.

Торжище представляло собой яркое зрелище: ряды телег, с которых окрестные крестьяне продавали всё выращенное на своих землях, огромный загон со скотиной, где хозяева нахваливали животных, завершали эту живописную картину, снующие туда-сюда коробейники, со всякой снедью и разной мелочью. Гомон стоял страшный. Я даже не предполагал увидеть здесь такую уйму народа и самое оживление наблюдалось именно в скотском угле.

Прохор вновь обломил парнишку — забрал у него, ранее принадлежащую Касиму лошадь — Машину, попутно заметив, что она ценнее всех наших коней вместе взятых, а деньги в пути — пригодятся. Мальчишка, хоть нехотя, но согласился. У меня возникла параллель с рубиновой саблей и как в том случае показалась данная просьба странной, но я вновь промолчал, поскольку, животное и впрямь смотрелось достаточно дорого.

Корову дед продал сразу и как сказал — за хорошую цену, а вот к коням, мне показалось, народ боялся даже подходить. На торг, старик выставил только две лошади, однако самых симпатичных, Касимовскую и Гришкину. Побродив по рынку и поприцениваясь к скотине конкурентов, я пришёл к выводу — старик бесстыдно демпингует.

В общем, бурёнку было не жаль, купившие её крестьяне, оказались столь счастливы, что людская радость с лихвой перебила не полученную выгоду, видимо, за такие деньги они рассчитывали взять лишь козу. Сопливые детишки — погодки — мальчик девочка мальчик, с такой непосредственностью обнимали скотину, что у меня в горле стал ком. А вот, боевых коней отдавать за бесценок — уже перебор.