Роман Тюрин - Скрамасакс

Я выставил ладони в примеряющем жесте:

— Ой… ой… боюся — боюся…

На данный момент, разум переработал поступившую информацию и, отбросив многочисленные странности да нестыковки, всецело уверился в неадекватности собеседника. Было возникший вопрос: какой нынче год? — отпал, однако стал актуален другой: где ближайшая дурка, из которой сбежал, начитавшийся фэнтези псих? По понятным причинам задать его я не мог.

"Надо срочно выбираться отсюда! К людям! К людям!.." — мысленно выкрикнул я.

Вслух же, с наигранным безразличием произнёс:

— Что же, пошли к деду твоему — каратисту. Только, извини, лук я тебе не отдам, не ровен час: споткнёшься — порежешься, стрелы-то острые.

Придурковато скривившись, пацан пожал плечами. Непроизвольно возникло желание, погладив подростка по голове, успокоить болящего, однако я взял себя в руки — сдержался.

— Ты про деда, так мне не ответил, — через пять минут хода напомнил я спутнику.

— Не мой он дед, он просто старик, я же тебе говорил — знахарь. Прибился как-то к нам по весне, мор из деревни прогнал, мужики ему за такое и срубили избёнку. С тех пор он всех врачевал, ну а мы ему с благодарностью.

Зовут его Прохор. Дед при знакомстве представился чудно, не по-нашенски — Прохор Алексеевич, типа сын Алексеев, так его все и звали. Скажу — сильней мужика я не видел… — пристально глядя в тропу, малец чесал языком, прямо сказать, с удовольствием.

— Сильный мужик это как? Лошадь сможет поднять?! — воскликнул я удивлённо.

— Эх, чудак человек, не та это сила!.. Увидишь его, сам всё поймёшь… — внезапно осёкся парнишка.

— Чужие прошли… двое татар… к Ушне поскакали. Ох, не к добру — чай ищут кого.

— С чего ты решил, что татары? — прошептал я слегка ошарашенно.

Вновь захотелось погладить подростка, однако снова сдержался, реакция психа непредсказуема: "Ну, не знаю я, как с ними общаться. Пока к людям не выйдем, буду подыгрывать".

— Не видишь что ли подковы татарские, — удивился моей некомпетентности парень.

"Да уж!.. Веский ответ" — я решил промолчать.

— Ворогов двое, нас тоже, биться будем аль стороной обойдём? — после недолгих раздумий, с уже знакомым прищуром, озадачил меня собеседник.

"А псих-то, блин, агрессивный, не стоило такого развязывать, может вновь его тюкнуть по темени и пока не поздно скрутить?.. — встав перед выбором и чуть поразмыслив, я заключил, — нельзя! взаимопонимание только наладилось…"

Мозг, чуть подвиснув, с минуту искал, что ответить на провокацию, и наконец-таки выдал:

— Давай, осторожненько глянем на них, а уж после решим.

Смеркалось. Заинтересовавшие Анику всадники расположились на уютной полянке недалеко от пологого берега Ушны. У костра находился только один — здоровенный такой детина, меня чуть пониже, но определённо, квадратней, причём, на татарина мужик был совсем не похож — типично рязанская морда. Бритый череп, нос картошкой, сильно оттопыренные уши, глазки в кучу, ни дать ни взять — бородатый чебуратор. В общем, он выглядел именно так, как мне представлялись средневековые русские воины: кольчуга, шлем, все дела.

Тут от реки с котелком в руках появился второй — типичный татарин. Возрастом ближе к полтиннику, хитрые глазки, жидкие усики, на пол лица старый шрам, кривые ноги, стёганый халат да нарядная тюбетейка. Одежда не броская, однако, добротная, а вот висящая на поясе сабля, мягко сказать, из общей картины слегка выбивалась: на рукояти алые камни, серебряная гарда, золоченые ножны. У каждого бойца помимо клинка при себе имелось по внушительных размеров ножу, остальное оружие: два щита, два копья, лук, колчан, какой-то тюк, вероятно с доспехами было свалено в кучу. Немного в сторонке стреноженные кони щипали траву, и горел костёр.

В голове опять всё смешалось: "Эти что?.. Тоже с приветом?.. Немного ли тронутых?.. Стоп! А может, с ума сошёл я?.."

Аника подполз ко мне ближе и зашептал прямо на ухо:

— Этот, который мелкий — знаю его, Касимом зовут, он деревеньку нашу спалил, отца моего он зарубил, дед меня тогда силком уволок, а то я бы ему!.. — с ненавистью выдав тираду, мальчишка до хруста сжал кулаки.

— Что ж… коли так, тогда будем драться, — машинально слетевшая фраза обнадёжила собеседника — он, скрипнув зубами, кивнул, я тут же о несдержанности своей пожалел, испугался бравады, данный момент осознал и мысленно попытался взять себя в руки: "Если и спятил, то всё это бред, значит, повоюем, почему бы и нет?.. Стоп! Слышал: душевнобольные, как правило, никогда в болезни не сознаются — я же, практически, с сим фактом смирился, плюс — окружающее очень реально — на бред мало похоже. Выходит — весь этот бред происходит в действительности?.."

Прогоняя тревожные думы, я встряхнул головой:

— Скажи-ка, дружок, что рядом с татарином делает русский дружинник?..

— Собака он бешеная, Гришка это Косой — холуй басурманский, — зло прохрипел собеседник.

— Отходим, — отползая, ввёл его в курс, — будем ждать темноты.

Конечно, ситуация сложилась попросту аховая, однако внутренний голос вещал — разрешимая. Имелась серьёзная уверенность в том, что мужик вооружённый ножом, то есть я, да сопливый пацан с не внушающим доверие луком, справятся с матёрыми головорезами — профи, и разубеждать себя в том абсолютно не имеет резона.

"Что же со мной происходит? Не далее как утром я бы в панике убегал бы подальше. Сейчас же, полное хладнокровие и сладкое предвкушение схватки. Может и впрямь сумасшествие?..

— Аника, ты из лука стрелять-то умеешь? — перешёл я к насущному.

— А то!.. — белке в глаз попадаю.

— Прикроешь?

— Угу.

"Что толку переживать — необходимо узнать кой-какие детали, развеять, так сказать, подозрения".

Решившись, я наконец-то озвучил давно назревший вопрос:

— А какой нынче год?

— Так это… известно какой… шесть тыщь девятьсот шестьдесят первый от сотворения мира — мне дед говорил.

С плеч свалился груз непоняток, я вздохнул с облегчением: перемещение в прошлое, если сравнить с помешательством, являлось меньшим из зол.

— А кто правит Русью? — взбодрившись ответом, продолжил расспросы.

— Василий Тёмный — справный князь, народ его любит. Однако Москва далеко, а татары, вон, близко, — констатировал парень.

"Что мы имеем? Иисус родился примерно в пять тыщь пятисотом году от сотворения мира, точнее не помню. Значит, сейчас получается — тысяча четыреста шестидесятый. Василий тёмный — мне, вообще, ни о чем, следовательно, есть вероятность, что это не прошлое, а некая параллельность. Хотя, может, и был такой князь? С династией Рюриковичей я знаком как-то не очень, впрочем, со средневековой Русской историей ситуация схожая".

— Какое странное прозвище — лютует, что ль самодержец? — заинтересовавшись вопросом, я стал дальше прояснять обстановку.