Владислав Савин - Зеркало грядущего [litres]

– Так Джунгария – это территория КНР, – сказал Ефремов, – тоже наш союзник. Хотя политическое положение там… неясное!

– Что ж тут неясного, Иван Антонович? Товарищ Ван Мин договор подписал с Маньчжурией, насчет границы по Китайской стене. А с СССР только предварительное соглашение – и не в последнюю очередь, из-за Синьцзяна. До которого еще руки дойдут, когда в Китае воевать перестанут – а то у северокитайцев пока что сил и ресурсов нет, еще и западные территории усмирять, нам тоже в этот гадючник всеми копытами влезать вовсе не с руки, вот и отложили на будущее. И пока там по факту черт-те что творится, поскольку до Пекина далеко. Китайское военное присутствие там – это анекдот, видел своими глазами их гарнизон, поставленный там, наверное, еще в прошлом веке, солдаты уже сами забыли, когда казенное довольствие в последний раз получали, – а флаг, между прочим, красный подняли, вроде как присягнули КНР. Поскольку уйгуры с китайцами на ножах, малую общину терпят, равновесие храня, – а начнешь приводить под пекинский устав, будет бунт. Там ведь дело даже не в организованной бандеровщине, или как это по-китайски, не в том состоянии британцы, чтоб сейчас против нас по-крупному играть, – а в массовой дезорганизованной преступности, когда разница между мирным пейзанином и бандитом с большой дороги очень относительна. Вот вы, Иван Антонович, в Монголии местных рабочих нанимали, копать-таскать, – а в Уйгурии такие же кадры решат, что раз вы столь щедро платите, значит, денег у вас много, и проще вас убить, ограбить и все сразу забрать, чем горбатиться с лопатой.

– Положим, они еще перед войной к нам в СССР просились, – заметил Ефремов, – а их вождь Шэн Шицай хотел вступить даже не в КПК а сразу в ВКП(б). И еще в конце тридцатых мы в Урумчи авиационный завод построили. А также рудники, дороги, – и вообще, наши были в Синцзяне как дома. Я же знал товарищей, кто работал там.

– А про три гражданские войны (по тамошним меркам, вполне тянут) вам не рассказывали? В тридцать третьем мятеж Ма Чжуина, два года не могли усмирить, в тридцать седьмом новый мятеж, лишь с помощью наших войск подавили, в сорок первом опять началось. Шэн Шицай оказался той еще сволочью, троцкист недоделанный – сначала додумался до раскулачивания и борьбы с религией, отчего народ и бунтовал, а как решил, что Гитлер Москву возьмет, так сразу стал ярым антисоветчиком, «русские – вон». В сорок четвертом каяться прибежал, гад, – а получив отлуп, как можно верить тому, кто уже раз предал, сбежал к Чану. Ну а сейчас в Синьцзяне – в уездах, к нашей границе примыкающих, – наши гарнизоны, порядок и практически советская власть, а дальше на юго-восток – сплошное Дикое поле, как Средняя Азия в худшие времена басмачества. Такие, как я, пройдут, коль Родина укажет: мелким бандам мы не по зубам, от крупных спрячемся и уйдем, никто не будет по пустыне с сотней рыл просто так гонять, а нас найди попробуй. А к вашей экспедиции, к одному месту привязанной, все любители легкой поживы ордой сбегутся, как мухи на мед. Так, что, Иван Антонович, лежали кости динозавров там миллионы лет – полежат еще годков пять или десять, пока порядок не наведем.

Въехали в Кремль, показав пропуск охране у Спасских ворот. Вошли в боковой подъезд здания Военной школы ВЦИК, и дальше по коридорам, мимо многочисленных постов охраны, спускаясь по лестницам – то есть куда-то в подземелье?

– В будущем это место назовут «Метро-2», – сказал Кунцевич, – ну а то, куда мы сейчас идем, зовут «библиотека Иосифа Грозного» – неофициально, конечно, но Сам не обижается. Отчего так – сейчас поймете.

Большая комната без окон (подземелье же). Посреди длинный стол под зеленым сукном – как положено в учреждении. Во главе стола, под портретом Ленина, два кожаных кресла, одно пока пустует, а того, кто во втором сидел, Ефремов лишь на фотографиях в газетах видел – товарищ Пономаренко, главноответственный за идеологию и пропаганду, и, по слухам, сейчас наиболее приближенная к Вождю фигура, а возможно, даже преемник. Зато остальных присутствующих Иван Антонович знал очень хорошо – Лазарев Михаил Петрович, «адмирал Победы», его супруга Анна Петровна, Юрий Смоленцев, «ловец фашистских главарей», его жена Лючия, «королева итальянская». И еще Кунцевич, пятым.

– Садитесь, товарищи, сейчас начнем.

Ждали минуту или две. Затем вошел тот, кого Ефремов совершенно не ожидал тут увидеть. Анна Петровна была его «вожатой», интерес Пономаренко к нему как к начинающему писателю еще можно было как-то объяснить. Но чтобы сам Вождь, товарищ Сталин, председательствовал – да что же это за мероприятие, на которое его, скромного научного сотрудника Института палеонтологии, пригласили? Два высших лица государства – значит, обсуждаться будет что-то очень серьезное, настолько, что им понадобился личный разговор, так что дело точно не в обыкновенной экспедиции куда-то, на это можно было бы просто дать указание. Присутствие Анны Лазаревой понятно, Валентин Кунцевич может быть «при ней», как доверенное лицо, Лючия Смоленцева – говорят, часто участвует в боевых операциях вместе с мужем, а вот Адмирал Победы и сам Смоленцев – главный в Союзе «ловец фашистов»… значит, рассматриваемый вопрос – военный. Флот и спецназ вместе? Операция, связанная с высадкой куда-то и очень важная, на государственном уровне? Но при чем тут тогда палеонтология? Или литература, учитывая, что Анна Петровна проявляет к нему интерес именно по этому поводу? Ну не хотят же в самом деле его пригласить описать какую-то военную операцию в рассказе или повести! А если… неужели все-таки Орлов прав и нашли при раскопках нечто чрезвычайно важное, вроде того, что он сам описывал в «Звездных кораблях»?! Нечто, что может вызвать большой шум в мире вплоть до военных последствий… Да нет, не может… или может?

– Садитесь, товарищи. Вижу, вы уже все собрались, – начнем.

Совершенно запутавшийся в своих предположениях Ефремов сел вместе с остальными. И все взглянули на него – Сталин оценивающе, Анна Петровна одобрительно, остальные с интересом. Да что же это такое – кажется, поворот судьбы намечается еще круче, чем тогда, в сорок четвертом.

– Сейчас вам предложат подписать документ о неразглашении тайны, – сказал Сталин, – одного из наиболее важных секретов СССР. После чего будем дальше с вами беседовать. Или же вы отказываетесь, без каких-либо последствий для себя, – конечно, при условии, что будете молчать об этом предложении. Решайте.

Ефремов долго не колебался. Когда сам Вождь говорит такое, обмануть высокое доверие никак нельзя. Было лишь опасение, справлюсь ли – но очевидно, эти товарищи (всей информацией владеющие) решили, что сумею. Да и что необычного могут потребовать от него, обладателя самой мирной профессии ученого-палеонтолога, в мирное время? Неужели все-таки свидетельства палеоконтакта нашли – и его консультация нужна? Ну не затерянный же мир, как в книге Обручева, где еще водятся динозавры?