Владислав Савин - Зеркало грядущего [litres]

– Да трудно сказать. Вроде легкость чувствую. И дышать легче.

– Ну, значит, процесс пошел. Вы здоровье свое берегите, Иван Антонович, мы очень на вас рассчитываем.

– Прочел я то, что вы мне дали – про иное время.

– Значит, задачу оценили? Чтобы организм всего общества вылечить. Не хирургией, а такой вот тонкой настройкой. Острые кризисы мы лечить умеем – разрезать, вычистить, выжечь и заново сшить, за ценой не постояв. Только ведь не было там войны, а хронические болячки накапливались, пока не рвануло. Вот и думаем, куда молоточком ткнуть, по каким точкам, чтоб здоровье в норму пришло. И главное, сам принцип пока непонятен. Что есть норма, идеал, к которому стремиться – вот вы нам это и укажете, хотя бы в первом приближении.

– Вы уверены, что я справлюсь?

– Там ведь сумели. Если даже после всех катаклизмов слова «Туманность Андромеды» у нас ассоциируется с миром победившего коммунизма.

– Если не секрет, зачем это лично вам, товарищ Кунцевич? Коль история разделилась и тому миру мы никак уже не поможем.

– Объяснение, что этот мир теперь мой и я за него болею, подойдет? И интересно в плане общеисторическом, даже философском. Там всякие самки собаки кричали, что коммунизм – это тупик на пути общественного развития. Но если здесь он победит, значит, случившееся там лишь частный случай, а не общий закон.

– Осознаете себя творцом истории?

– Ну, Иван Антонович, мы же люди, а не боги. И в то же время каждый из нас историю делает. Как еще Омар Хайям заметил:

Океан, состоящий из капель, велик.

Из песчинок слагается материк.

Твой приход и уход не имеют значенья –

Просто муха в окно залетела на миг.

Гриб Михаил Иванович —

в ноябре 1953 г. полковник, Герой Советского Союза,

командир 6-го гвардейского истребительного полка ТОФ.

Написанное позже войдет в книгу мемуаров «В небе Вьетнама», Воениздат, 1963. (альт-ист.)

Готовились над морем воевать – над джунглями сражаемся.

После конфликта пятидесятого мы в боях не были – в Корее стояли, на самом юге. Наши рубились с американцами над Янцзы – а мы их опыт изучали лишь теоретически. Хотя и у нас было неспокойно, Япония рядом – но до драки все ж не доходило. Один раз было, штатовский разведчик RB-29 в нашу зону залетел, так его сбили «ночники» ПВО, не мы. И они же еще три или четыре раза поднимались на перехват – не настолько американцы безбашенные, чтоб после урока пятидесятого года в наше небо днем лезть. Ну а даже Миг-17, на который мы перевооружились в самом начале пятьдесят второго, ночью слепой, так что готовили нас на случай возможной большой войны или крупного конфликта, как в пятидесятом.

Во Вьетнам нас перебазировали в самом конце пятьдесят второго, так что Новый год встречали уже на новом месте. Был план – в проработке я, как комполка, участвовал – дальнего группового перелета, если брать подвесные баки, то, по расчетам, на пределе должно хватить. Вылет с островов Ченкуджо – тех самых, с которых мы в пятидесятых взлетали, когда над Корейским проливам показывали американцам, где раки зимуют – с посадкой в Куалине, это на острове Тайвань, наши по итогам того дела в пятидесятом в аренду взяли, ну прямо как на Балтике Ханко перед войной. Но решили все же не рисковать и отправили морским конвоем. Истребители не разбирали, а грузили на авиатранспорта – бывшие ленд-лизовские авианосцы-эскортники «Владивосток» и «Хабаровск», теперь разжалованные до транспортов, палубы коротки для реактивных, но в ангар принять могут нормально. Что сильно сократило и облегчило нам развертывание – хотя как «миги» в Хайфоне после выгрузки везли до временной полосы, с которой уже взлетали и за лидером, на штатный наш аэродром, – это отдельная песня!

Вьетнамцы народ хороший – русских любят. На корейцев похожи, только ростом еще мельче. И такие же трудолюбивые, как муравьи. Бетон укладывали на полосе – трудовой энтузиазм, как в известном романе Катаева «Время, вперед». Бетонка здесь не роскошь, а необходимость – мы прибыли в самом начале сухого сезона, а как начнутся дожди, самая укатанная грунтовая полоса превращается в болото. Аэродромное обслуживание и охрана были частью наши, частью вьетнамцы, жили мы в домиках, французами построенных (тут и в колониальное время аэродром был), кормили нас хорошо, хотя вьетнамская кухня – это очень сильно на любителя (рис, рис, еще раз рис – мы уже в Корее были этим сыты по горло). Приправой курятина или свинина (мясо змей или черепах, о которых нам дома рассказывал замполит – это, оказывается, тут лишь для аристократов или по большим праздникам), ну еще много зелени и разнообразные соусы, и еще рыба и креветки. В общем, жить было можно. По выходным ездили в Ханой, кино смотреть в нашем посольстве. Только свободного времени было не слишком много – если не летали, то изучали будущий театр военных действий.

Эти занятия с нами проводили не вьетнамцы, а наши. Ухорезы вроде известного мне Куницына рассказывали, что такое джунгли и как в них выжить, если не дай бог, собьют. Чего следует опасаться, какие растения съедобные, а какие нет. Тут опасные звери водятся, и тигры есть, и крокодилы – но больше бойтесь ядовитой мелочи, укусит, и до госпиталя не доживете.

– А вообще, самое опасное существо в джунглях – это человек. Здесь в ДРВ, особенно на равнине, с этим в целом порядок – и население к нам лояльно, и лесной патруль есть, кто за территорию отвечает, не только вражьи диверсы, но и сбитые летчики тоже в их компетенции – главное, чтоб вас за американца или француза не приняли, таких бывало, что и до властей не доводят. А вот в горах племена живут, которые на равнинных издавна смотрят с высокомерием, ну чисто как у нас на Кавказе, где в каждой долине свой клан и все воины, землепашцев презирают. И французы, это зная, из горцев здесь набирали карателей в свои колониальные части – сейчас народная власть свою работу ведет, но старые привычки остались, и ЦРУ воду мутит, так что вполне реально наткнуться на скрытого врага. Ну а на севере, в Китае, и на западе, в Лаосе, – там откровенный винегрет: и партизанский край встретишь, где народ вполне себе наш, и явную враждебность, могут и повязать и сдать, и просто рабскую апатию, привыкли бояться любого, кто над ними с палкой. Но, в отличие от Камбоджи, тут вас даже в худшем случае сразу не убьют: белый человек в плену – это и предмет торга, и объект для мести, да и усвоили уже атаманы местных «бандер», что могут такие, как мы, в гости прийти, если нас обидеть, и весь твой клан помножить на ноль. Только в яме сидеть, пока выкупят, – это удовольствие сильно ниже среднего.

Вывод ясен – если что, максимально тянуть на восток, к дружеской территории. Которая тут в навигационном отношении очень плохая – сплошной зеленый ковер, под которым никаких ориентиров, и горы (а видимость в сезон дождей никакая – врезаться можно запросто). Понятно, отчего нас перебросили, а не кого-то с фронта у реки Янцзы – в морской авиации штурманская подготовка всегда была на голову выше. А у нас в полку считай большинство – пилоты первого класса, «готов к выполнению боевых задач в сложных метеоусловиях, и ночью, и днем». Ну и все ж помогло, что перебросили нас в сухой сезон, нормальная погода, когда мы район осваивали. И все равно было, что капитану Сапегину из второй эскадрильи над лесом катапультироваться пришлось – хорошо, нашли его быстро, живым и здоровым. Тут климат такой, что технику держать в исправном состоянии большие проблемы – и ржавеет все быстро, и гниет. А технари-вьетнамцы, при всем их усердии, опыта еще не имеют, а наши инженеры местные условия знают плохо.