Виктор Тюрин - Свой среди чужих [litres]

– Скажу сразу: непонятный ты мне, лейтенант. Весь твой послужной список говорит о тебе как об инициативном и боевом офицере. И награды твои боевые сами за себя говорят. Только вот за последнее время тебя словно подменили. Какой-то ты стал равнодушный, без огонька в душе. Все время стараешься в стороне держаться. Это, кстати, отметил и наш следователь, который допрашивал тебя в партизанском лагере. Почему так?

– Никак нет, товарищ майор. Я не равнодушный, а просто дисциплинированный офицер, который четко выполняет приказы командования. Приказали мне добраться до партизан, я добрался. Приказали мне сохранить документы и полковника фон Клюге – я сохранил. То, что не стал проявлять инициативу во время перехода линии фронта, так для этого во главе группы был поставлен соответствующий офицер. Или я чем-то не прав?

– Дисциплинированный… Ну-ну. Именно из-за своей дисциплинированности ты и оказался на фронте.

«Интересно, что ему от меня надо?»

– Свою ошибку я понял и осознал. Можете мне поверить, товарищ майор, больше подобное не повторится.

– Осознал, говоришь. Это хорошо. – Наступила короткая пауза, за которой последовал неожиданный вопрос: – И как тебе в новой должности?

– Да я в ней и двух дней не пробыл, так что сказать мне просто нечего, – с показным равнодушием ответил я, до сих пор не понимая цели этого разговора.

– И то верно. Вот только мне странно, как такой интеллигентный парень, студент, стал опытным диверсантом? И в разведке отличился. Из трех заброшенных разведгрупп ты единственный, кто умудрился остаться живым. У тебя что, талант прорезался?

– У меня хорошие учителя были, товарищ майор. К тому же я комсомолец и советский человек, а значит, слова «Родина в опасности» понимаю как приказ, согласно которому надо сделать все для уничтожения врага!

При этом я заметил, что мои пафосные слова не произвели на майора особого впечатления, скорее всего, он даже пропустил их мимо ушей. Его интересовала моя реакция. Вот только на что?

– Наслышан я о твоих подвигах, Звягинцев, наслышан. Имеешь два ордена и две медали. Все знаю. Вот только затем офицер-орденоносец вдруг раз и превратился в особиста, прикомандированного к штрафной роте. Какой резкий поворот судьбы!

Вопроса в его словах не было, поэтому я только пожал плечами, дескать, всякое в жизни бывает! Тот с понимающим видом покивал головой, а затем задал новый неожиданный вопрос:

– На что вы рассчитывали, лейтенант, когда избивали офицеров старшие вас по званию?

Этот вопрос неожиданно подтолкнул меня к мысли о вербовке. Похоже, майор подталкивал мое сознание к совершенной по отношению ко мне несправедливости, чтобы затем посмотреть мою реакцию. Получив направление, в сторону которого мне надо было двигаться, я включил образ обиженного молодого человека, который героически воевал, а вместо признания заслуг его засунули в штрафную роту.

– Передо мной тогда были не старшие офицеры, а подвыпившие мужики, нарывающиеся на драку! Что я должен был – ждать, пока они мне наваляют?! – это должно было прозвучать по-мальчишески, с легкой обидой на случившуюся со мной несправедливость. За что со мной так поступили? Я честно заслужил лейтенантские погоны. Полгода в партизанах. Шесть ходок за линию фронта. Два ордена и две медали. Я не прятался за чужие спины и бил врага не жалея своей жизни. Я тоже считаю себя героем. При этом мне, то есть Косте Звягинцеву, сейчас 20 лет и два месяца. Он еще совсем молодой парень, а значит, он имеет полное право обидеться, пусть даже несколько и по-детски. Если я все правильно рассчитал, то контрразведчик должен был понять, что лейтенант Звягинцев обижен таким несправедливым решением командования, а своей подчеркнутой дисциплинированностью и официальностью старается это подчеркнуть. Как интеллигент. Именно так. Он же из интеллигентной семьи. Лейтенант решил теперь делать только то, что ему приказали, и ни шага в сторону. Пусть так все и выглядит.

Если это действительно так, то я убью сразу двух зайцев. Сниму с себя ненужные подозрения и укачу отсюда обратно в Москву.

– Лейтенант Звягинцев! Вы, прежде всего, советский офицер, а значит, должны блюсти свою честь! К тому же перед вами были не подвыпившие мужики, а старшие по званию офицеры, один из которых Герой Советского Союза! Да, я знаю, что не вы первым начали эту драку. Только благодаря тому, что подполковник Митин оказался честным и принципиальным человеком, с вас не сняли погоны, лейтенант! Вот только это не оправдывает вас! Вы, боевой офицер, поступили, как сопливый мальчишка!

– Зачем вы все это мне говорите, товарищ майор государственной безопасности? – при этом я постарался набычиться, придав лицу недовольное и упрямое выражение. – Я уже свое наказание понес. Буду честно воевать здесь, на фронте.

– Мне нужно понять, насколько глубоко вы осознали свою ошибку. Вы понимаете меня?

– Вам-то лично это зачем? – прикинулся я недоумевающим дурачком.

– Вас ведь не устраивает такое положение?! – ответил он мне вопросом на вопрос, который должен был прозвучать для меня неожиданно, поэтому пришлось сделать вид, что растерялся.

– Что-то я вас не понимаю, – но совсем ничего не соображающим придурком выглядеть было нельзя, поэтому моя растерянность быстро исчезла. – Впрочем… догадываюсь. Вы хотите меня взять к себе. Так?

Майор удовлетворенно кивнул головой. Он так и думал, что амбициозный молодой человек, считающий, что его предало собственное начальство, клюнет на его предложение, как голодная рыба на приманку. В нем есть сила, воля, жестокость. Он научился убивать, и в то же время глубоко внутри него сидит интеллигент. Сейчас он считает, что его, героя, незаслуженно обидели, кинули в грязь. Если такому в нужный момент подать руку помощи, то он будет готов за вас хоть с чертями в аду сражаться.

– Я согласен, – сказал я, а сам подумал: «Клюнула рыбка. Клюнула!»

Майор мало знал меня, поэтому сделал выводы исходя из моего дела и из того, что видел. То есть видел он молодого человека, студента, сумевшего за два года превратиться в разведчика-профессионала. Вот только сам Звягинцев из интеллигентной семьи, что для майора Васильченко было показателем слабости человека. Он считал, что у таких людей нет железного стержня, а значит, из него никогда не получится настоящего борца за счастье народа. Нет, такие люди тоже нужны для строительства коммунизма, но на самом острие борьбы могут стоять только такие люди, как он сам. Сам по себе майор был неплохим человеком, прошедшим через голодное, безрадостное детство. Затем была бурная молодость в годы Гражданской войны. Вернувшись в родной город, пошел на завод. Был членом партийного бюро родного предприятия. В органы его направили по партийному набору, когда Берия стал во главе наркомата НКВД и началась очередная чистка кадров. Получив первый опыт борьбы с японско-германскими шпионами и врагами народа, он понял, что в первую очередь надо отринуть малейшие сомнения в своей работе и безоговорочно верить проводимой партией и правительством политике. Иван Павлович Васильченко был примерным семьянином, любил жену и детей, считал себя опытным работником и искренне верил, что его работа приближает светлое будущее всего человечества. Преданность и работоспособность Васильченко высоко ценил его начальник, подполковник Быков Илья Иванович. Он почти полностью доверял ему, но при этом ему не хотелось, чтобы разговор с лейтенантом проводил майор, так как тот был излишне прямолинеен и мог наломать дров, но и откладывать беседу было нельзя. Звягинцев понравился подполковнику своим ненатужным спокойствием еще тогда, в первую их встречу, а он доверял своей интуиции. Два осколка, полученные от разрыва снаряда, не вовремя уложили его на больничную койку, но не это его волновало, а то, что он не выполнил данное ему поручение. Сначала он не смог перехватить предателей, которые сумели ускользнуть от него, перейдя линию фронта, а затем сорвалась отправка в тыл майора Васильченко. Он понимал, что его ничего хорошего не ждет, когда он выйдет из госпиталя, и тут вдруг неожиданно узнает, что лейтенант каким-то образом сумел добраться до партизанского отряда и готов выполнить порученное ему дело. В положении подполковника это было просто чудо! Он ухватился за Звягинцева, словно утопающий, который готов ухватиться за соломинку, лишь бы выжить, а спустя еще трое суток получает еще один царский подарок. Полковника фон Клюге. И сведения, что один из предателей мертв. Спустя неделю его доверенное лицо, майор Васильченко, подтвердил всю эту информацию. После чего подполковник дал свое разрешение на разговор с лейтенантом Звягинцевым. К тому же за это время сотрудники Быкова собрали всю нужную ему информацию о Звягинцеве. Все говорило о том, что, несмотря на молодость, Звягинцев – опытный, решительный и жесткий человек, не теряющий головы в сложных ситуациях, а главное, не боящийся проливать чужую кровь. Если такого человека привязать к себе и влить в свою группу… К тому же лейтенант знал маленький кусочек тайны, и это тоже был немаловажный повод, чтобы держать его при себе. Если его как следует приласкать, как думал подполковник, Звягинцев станет его личным ручным волкодавом. Он будет есть из его рук и рвать горло тому, на кого Быков укажет.