Владимир Сизов - Княжич Вовка [СИ]

— Божен, а большая война-битва давно была?

— Дык почитай всякия лета бьются инде. То князья ды бояре промеж собой, ино степняки-Торки налетять, али ушкуйники грабять.

— А давно огонь большой был? Когда всё горело?

— Дык всякия зной торфяники и боры полыхають, аще ежели коваль ны уследить, али баба дура за чадами.

Наверное, не знает. Видимо очень давно это было, может как раз шесть тысяч с лишним лет назад.

Опять под скрип сохи, под топанье лошадиных копыт, под протяжные девичьи песни "потекла" земля под ногами. После обеда работать стало ещё тяжелее. Само собой, организм был уставший. Перекусив, надо было полежать, отдохнуть бы часок, а мы "бесились". Ещё мне элементарно не удаётся выспался. Почиваю всякия нощью, как здесь выражаются, небось четыре-пять часов от заката до восхода. Многие местные потому днём после еды час-другой досыпают. Хотя, конечно было ничуть не жаль такого обеда, и завтра не откажусь "повеселиться", если получится.

Солнце палило нещадно. С обеда до четырёх самый солнцепёк. Я оглянулся. После сохи земля выглядела влажной. Может это наш пот её так смачивает? К вечеру чистая одежда из серо-белой с красной вышивкой, превратилась почти в чёрную. На пропитанный потом влажный материал, пыль мгновенно прилипала, покрывая всё равномерной коркой. Последнюю полосу пришлось чуть-ли не ползти, держась за соху только чтобы не упасть. Закончить мадмуазель решила, как раз, когда стало чуть-чуть прохладнее.

— Ура! — Просипел я пересохшим горлом, оглядываясь на пашню. — Теперь всё, спать!

Не тут-то было. Меня уже поджидал Борщ, протягивая рогатину, щит и заново вырезанный меч-дубинку, взамен потерянной. Я посмотрел на него, как на изверга, живодера и кровопийцу в одном лице. Мудрый старец, наверное, правильно понял красноречивый взгляд.

— Распускай, княжиче, усе свое войско! Ны сдюжите вы есмь. — "Подковырнул" он ехидным голоском.

— Почему же не сдюжим? Где остальные?! — "Взвился" я.

Слова желчного ветерана задели что-то в душе. Неужели мы такие слабаки? Вон барышня какая бодрая, а парень, да ещё князь нюни распустил!

— Други твоя на тя зрять. Усех нозы ды руци хворы. Кажи сим, кой хоробр бысть волен! — Дед удовлетворённо похлопал меня по плечу и протянул снаряжение.

Шустрый мальчонка, который пару дней назад помог найти кистень, уже подводил скакуна. Моего коня, добытого у врагов! Наверное, гордость и упрямство и правда добавляют силы, удалось бодро забраться в седло (правда охая и кряхтя при этом, не хуже Борща).

— Княжиче, ими мя в дружину! — Пропищал парнишка, с восторгом глядя на меня снизу в верх.

Наверное, я кажусь ему великаном, богатырём, по сравнению с ним малявкой. Понимание этого выпрямило усталую спину и расправило плечи.

— Обязательно возьму, когда немного подрастёшь.

Получилось серьёзно, без улыбки ответить пацану и тот убежал счастливый. Любой ребёнок ценит, когда с ним разговариваешь, как с равным. Наверное, потому со мной так любят играть дети. Да и самому мне здесь именно поэтому так нравится, что окружающие считают взрослым.

Затрещали ломаясь рогатины от моих ударов, застучала измочаливаясь дубинка по пню. Сегодня хотелось упражняться с особенным остервенением, сжимая зубы, кусая до крови губы. Какой-то резон во всём этом должен быть для парня двадцатого века. Было пока неведомо зачем надрываюсь, но я точно знал, чувствовал, что смысл есть. Борщ помогал чем мог: внезапно подскакивал и безжалостно бил палкой по ногам, колол в рёбра и в живот. Было очень больно и волей-неволей приходилось приноравливаться, успевать закрываться щитом, корпусом коня, отбиваться дубинкой.

"Вова, у тебя вырабатывается рефлекс, как у собаки Павлова! Пожалуй, при следующей встрече с разбойником уже будешь увереннее сражаться, не позволишь себя так безжалостно избить, как в прошлый раз", — высветилось в голове.

Примерно через час из крепости вышли Бычок и Вторуша-кузнецов сын, как обычно его величали. Поклонившись, они попросили разрешения присоединится. Мне оставалось только усмехнуться.

— Бейтесь, хлопцы, чай жердей не жалко. Не моя рука их и заготавливала.

Перед самыми сумерками подъехали ещё два парня, охранявших сегодня засеку.

— Мы есмь такоже цельный день кольями ратуем. — Важно заявили нам.

Ну вот нас уже и пятеро, а может быть всего пятеро, это как посмотреть. Даже таким интересным делом лучше заниматься в компании, и четверо единомышленников — это немало. С другой стороны, слишком маленький отряд выходит. Хотя о чём это я? Не может получиться из крестьян дружины! К тому же большинство ребят поиграло и бросило. Какой из меня князь? Издалека же видно, что перед ними пацан и к тому-же неумеха. Ну что же, в принципе всё нормально и нечего переживать. У меня в этом мире очень интересная жизнь. Где бы получилось найти в двадцатом веке такое: коня и настоящих разбойников? Кто бы согласился обучать пацана сражаться мечом всерьёз для защиты жизни? Вот натренируемся и будем пятеро богатырей по округе гонять, "шороха наводить", с бандитами сражаться!

После ужина хозяева как обычно послали помыться. Такое требование можно понять. После грязного тела постель наверняка не отстирается. Однако терпеть побои не хотелось даже под видом банных процедур.

— Может мне самому ополоснуться? Быстрее и проще. Чего всем беспокоится?

Вспомнив отработанный взгляд маленького попрошайки выклянчивающего сладкое, показалось что смогу таким же образом разжалобить и в этом случае. Дед с внучкой переглянулись и словно посоветовавшись дружно пожали плечами. Обрадованный я рванул, пока не передумали, быстренько скинул грязную до черноты, пропитавшуюся насквозь пылью и потом одежду, и шагнул в полумрак парилки. Рука сама потянулась к ковшу поддать пару. Что такое? Мне уже понравилось? Да нет, просто привычка. Стукнув себя по наглой конечности, я натёр тело жидкой глиной, а волосы водой, настоянной на золе. Всё стояло в деревянных ведёрках в уголочке. Было уже известно, что деревенские используют эти средства вместо мыла и шампуней. Только успел окатиться из кадушки, смывая с кожи грязевое месиво и тут зашёл Борщ.

— Обмылся, добре, залазь на полок попарю, ано следом ты еси мене.

Попятившись, я отрицательно замотал головой:

— Нет, что вы, не надо утруждаться!

Однако вежливость не сработала или была не понята. Седовласый хозяин выглядевший старым, сгорбленным, с недюжинной силой вдруг схватил меня за пояс и чуть ли не закинул наверх. Оставалось только беспомощно перебирать ногами и руками, цепляясь, чтоб не свалиться. Снова горячим паром заволокло всю парную. Опять я заорал, брыкаясь, но тут вошла Божена!!!…

Такого позора в моей жизни не было ещё ни разу. Пришлось до боли сомкнуть губы и замолчать, терпя нещадные побои. Наверное, старый мучитель хлестал всё тем же вчерашним веником. По крайней мере показалось по ощущениям, что листьев на нём никогда не было.