Владимир Сизов - Княжич Вовка [СИ]

Вот теперь можно успокоится и расслабиться, правда только нам с Лушей. Деян стал командовать моими товарищами, а они нифига не понимали. Оказывается, плыть на маленькой лодке и на большущей ладье, две большие разницы. Хорошо, хоть спускались по течению, а русло реки оказалось достаточно глубоким. В конце концов кормчий плюнул в сердцах и парус решил не поднимать, не рисковать. По течению да на вёслах спокойнее. Я подсел к приятельнице. Начальник имеет право расслабиться, когда всё налажено и команды отданы.

— Привет, подружка! Как себя чувствуешь? Не испугалась?

Как и положено по этикету, барышня опустила длинные реснички, но время от времени постреливала из-под них, словно снайпер.

— Ой спужалася до смерти! Наипаче егда с погреба ломились! Ны чаяла живот спасти. Ано ты еси правда, князь?

На последнем слове чёрные глазищи распахнулись и внимательно осмотрели с ног до головы. Правильно, пока замечания делать некому можно и нарушить правила, утолить любопытство. Когда ещё удастся так близко разглядеть важную персону? Мы же небось особенные, не как обыкновенные граждане. Меня всегда восхищали в девчонках перепады настроения от смертельного испуга к почти такому же любопытству и наоборот. Неожиданно сунешь им в руки лягушку, завизжат, отпрыгнут, но потом обязательно возвратятся и посмотрят, отчего это они визжат?

— Да не князь, княжичем кличут, ещё и байстрюк.

— Бедненький горемыка.

Мадмуазель посочувствовала, да так искренне, что самому себя стало жалко. А ведь переживать нечего. У меня родители там в своём веке живы, здоровы и от сына не отказываются. Разберусь только со всем этим и ещё попробую к ним вернуться, погостить недельку. Вот ведь закон подлости. Когда не собирался, самого закидывало. Сегодня спланировал, а вот вам пожалуйста, не получается. Девушка подсела поближе и погладила по опущенной голове. Мне хотелось подумать, а она решила, что грущу.

— Ты-то как попалась? — Решил сменить я тему.

— Аки дурочка. Пряником подманиша, ды в мешок засунуша.

— Что же ты за пряником к посторонним людям пошла?

— Дык дурёха азм и сказываю.

— Теперь небось учёная. В другой раз не подойдёшь?

— К сим несть. Обаче ны усе же тати?

— Но к чужим незнакомцам нельзя.

— На торжище тьмы людёв. К ны ходе, мы есмь ходе. — Невозмутимо пожала она плечами, мол как судьба сложится.

— Так тебя прям на торжище словили?

— Тама. Пид телегу ввергнуша, по маковке удариша, уста затвориша, в мешке умыкнуша.

— Которые из них?

— Те суть, коих напоследях в погреб спихнули.

"Ну что же, к ним у меня будут отдельные претензии!" — Злорадно промелькнуло в голове.

— Сама-то ты откуда родом?

— Муромские мы есмь.

— Из-под города из-под Мурома, из села Карачарова. — Вспомнилась былина про Илью Муромца.

— Не — е, мы есмь с самого Мурома. — Не поняла шутку красотка.

— А Соловьёв-Разбойников у вас много?

— Соловьёв ой изрядно-о! Обаче разбойнички такоже встречаются. — Серьёзно пробормотала милашка, видимо эти сказки уже забылись.

Парни в это время раз-два, раз-два, поднимали и опускали вёсла. Наша ладья, в смысле корабль Деяна величественно рассекал воды Клязьмы. На мой взгляд ребята гребли равномерно, вёсла поднимали и опускали почти без брызг, не то, что я, однако рулевой был недоволен. Или его матросы вообще мастера, а скорее всего дед придирался по привычке всех стариков. Сколько раз уже приходилось слышать на завалинке, мол в прежние времена и девки были толще и парубки шустрее… А вот и опустевшее торговое место. Только одинокая лодка стоит у причала. Кормщик сам догадался и направил туда. Увидев на борту знакомые лица, как же начал браниться кузнец! Мол он ко мне со всем сердцем… и бу-бу-бу! Хорошо, что я ругательства по-ихнему плохо понимаю. Пёс, например, для меня вполне нейтральное слово. Собака — это друг человека. У нас в СССР все знают. Еле-еле его дочка переубедила, что княжиче наоборот её спаситель.

— Кой же злыдень, лиходей?!

— Взнимайся ды подивись. — Пригласил Еремка.

Вместе с папашей поднялся ещё один парень, такой же чернявый и крепкий. Таких родственников издалека определишь. Видимо семейным подрядом они и торгуют. Сын стережёт лодку, а дочь и отец за прилавком. Плав средство у них по сравнению с ладьёй оказалось небольшим. Как раз свободно разместится для трёх человек и двух сундуков. Ещё шалашик маленький, видимо для младшенькой.

Казалось, что купца сейчас будут бить. Кузнецы видимо собирались, судя по решительности настроя, но увидев связанного противника, кулаки опустили.

— Ну и чего с ним будем делать? — Спросил я товарищей, когда пленного вывели и поставили перед лицом общественности.

Окружающие посмотрели с удивлением, мол ты начальник, вот и решай. А мне же совершенно, даже приблизительно не известно, какие здесь законы. "Повисла" напряжённая пауза.

— Повесить татя на осине, дабы прочим ны повадно. — Пробурчал наконец коваль.

Парни заворчали, переглядываясь. Кто-то поддержал, другие засомневались.

— Ны гоже сие! Княже живота обещался! — Заступился вдруг Павлуша.

Начался шумный спор. Предлагались разные виды казней и наказания без убийства, но все дружно сходились во мнении, что приказывать покарать или помиловать должен самый главный. То есть всё-равно решающее слово и ответственность за справедливость возмездия за князем, а они сделают, как прикажу. Подсказывать конкретное решение никто не хотел. Думай мол как хочешь. Как я не пытался переложить такое серьёзное дело на другие плечи, никто не соглашался судить вместо меня.

— Ну хватит отнекиваться, скажите по правде, что с такими делают, например, в других городах?

Не выдержав я решил сознаться в полной безграмотности. Народ замолчал, переглядываясь и в этот момент почёсывая макушку, неожиданно высказался кормщик.

— Еже по Правде, аки тама писано, то виру велию гость торговый платить волен за сию обиду.

До этого старик молчал, не вмешивался. Тут же вспомнилось, что такое поведение признак мудрости. К тому же предложение показалось самым приемлемым. Казнить я точно не смог бы ни сам, ни приказать. Негодяй конечно провинился, но не на высшую же меру?! Какие-то телесные наказания типа порки для взрослого мужчины казались глупостью. Калечить, отрубать руку вроде бы жалко, а вот материально пусть расплачивается, раз заслужил, тем более если подобное где-то записано.

— Виру, так виру. Пусть платит.

Кажется, все облегчённо выдохнули и споры сразу прекратились. Развязав кошель купца, я попросил помочь с подсчётом. Хотя бы в этой малости окружающие не стали отказывать и кочевряжиться. Однако то, что горсть серебра не искупает тяжкую вину, был понятно даже мне, самому малограмотному в этом мире. Сходили заглянули в сундук и выгребли ещё несколько связок шкур. Подумав, забрали остальные личные ценности: перстни, оружие, доспехи. Оказалось, тем не мене, что за оскорбление князя это как говориться "капля в море", правда конкретную сумму сколько положено, даже более-менее знающий дед сказать затруднился, мол дюже велия. Купца само-собой даже не спрашивали. Он лицо заинтересованное.