Максимилиан Раин - Внук Донского

— Аще ряд докончальны сладится, единаче станут владети Ганза и Новуград, — объяснил боярин.

— А управлять ими кто станет?

— Знамыя в понтских детелях мужи в иноземье обрящутеся, — как-то неопределённо промямлил новгородец.

Больше спрашивать у боярина чего-то не имело смысла. Или они там все такие простодушные, во что очень слабо верилось, или же они ждут от предстоящего договора чего-то более существенного, о чём не стоило говорить никакому князю с окраинных земель со своим въедливым сынком.

Возникла техническая пауза из-за заполненных ртов. Князь медленно тянул из кружки рейнское вино и явно ждал продолжения моих вопросов, боярин тоже попивал хмельной напиток, напряжённо глядя на отца. Вино действительно было приятно потреблять малыми глотками.

— Было бы неплохо помочь Новгороду великому в этом деле, и дай Бог боярину Василию вновь стать посадником, — вякнул я, откашлявшись после першения в горле.

— Рядцев к те пришлю, яко грамоту закладну чиниша. Дам те гобину прошену, — сразу же постановил князь, обращаясь к боярину.

Уходить отец не спешил. Вино в глиняных бутылях действительно поражало чудесным вкусом. Как обычно, если собираются два мужика, то начинаются разговоры о бабах, или о политике. Чем старше мужики, тем сильнее бабы вытесняются политикой. Естественно, Литва, порядком надоевшая, всплыла со всеми своими прикрасами. Боярин Никитович оказался довольно таки хорошо проинформированным деятелем. Видимо, близость к Западу играет свою роль.

— На Рождество Богородицы стар князь литовски Витовт обряще корону королевску, от императора Сигизмунда прилещах. Нов король силу яви, секраты ряды с государями овы и молодши соладити и настольника по сея воле нарещи, не озрях родши да бояр. Людие молвиша, иже дщерь его Софья може стати настольницей негли, ово ея отрод Василей Московский. Согласятся ли бискупы зрети православна монарха во главе Литвы? Мню я, иже митрополит Фотей не стане претися прозелитству Василея с матерью в латынянство. Аще князь Василей на московском столе изостане, то Русь православна исчезне ноли.

Приятно, когда случайный человек почти полностью подтверждает твой, высказанный ранее, аналитический прогноз, и что батя, понимая это, пучит глаза от удивления.

— Не гневи Господа, боярин Василей. Владыка Фотей не стане пособляти латинянам веру православну губити. Верю ему, — пьяно пробухтел батя, нахмурив брови.

— Митрополит Фотей из еллинов проистече. Сии мужи ныне торгуются с папистами об уроках единения церквей. Пособь они хотят пояти от королей заходны, дабы живити сея ромейска отчины. Лезут на них османы зельно. С Витовтом митрополит сошед до рачения братовой, поне десятилетиями преду прялися яро. Киевску кафедру ему князь литвински возвратил. Яко воздаст ответно Фотей, токмо мнити мочно, — постарался оправдаться новгородец.

— Мехмет Ордынски нам пособит, — неуверенно произнёс князь.

— Хан Улу-Мухаммед буде помнити пособь, кою ему деял Витовт в ратьбе с ханом Боратом за стол Золотой Орды. Мню, иже они древле промеж ся порядилися яко Русь поделити, — снова высказался новгородец.

— Камо не рыти, всюду клин. Одолевае нас латынянство да басурманство, — горестно вздохнул отец и строго добавил, — Ваську сытити серебром и мехами в тоем разе ненать. Сие яко клопа в лежаке сеим рудью питати с тем же толком.

— Новуград зело досажден Василеем Московски, понеже противу Литвы в недавней брани отступился. Архиепископ Евфимий вторый Господу древле склонял призвать тя на княжение Новугородское. Васильевы людишки уж больно заносчивы. Боярство наше не уважают.

Европейское лицо новгородца исказила гримаса ненависти.

— Передай мою великую благодарность его святейшеству, боярин. Мыслим мы с ним подобно. Растаскивается наша отчина между соседями хищными, князьками алчными предаваемая. Мы последни изосташа, токмо Новуград, да Галич. Аще мы падём, погибне русска земля.

Тяжелый кулак могучего князя с силой опустился на поверхность дубового стола, заставив подпрыгнуть посуду.

Затем пьяные, хоть и порядком вятшие мужи переключились на обсуждение моих достоинств. Было сказано, что я учён настолько, что пророки библейские мне даже в подмётки не годятся. В таврели всех обыгрываю за пару чихов. Сказки фряжские благолепные знаю во множестве. Про движение тел небесных всяческих ведаю… У меня вдруг что-то в животе похолодело и в нужник захотелось.

— Отец, — крякнул я заполошно, — Пора нам домой возвращаться.

Отмахнулся от меня ручищей как от мухи, отчего качнулся в сторону боярина и приналёг на него. Словесное глумление продолжилось.

— А ты ведаешь, друже Василий, кой сей стервец злосерд на передок, яко тетерев кружливый? — кругля в страхе глаза, поведал родитель.

Друже естественно изобразил живейший интерес.

— В порты скоромны наряждется и из терема в город стрекоче, токмо пяты блещут. Жёнки городские сигают от него во все стороны, стенают и плачут, пощаду вымаливах, а он, жестосерд, их хитит и по закуткам ятит.

— Отдай его нам в Новуград на княжение, государь, — неожиданно попросил боярин Василий, — Нам сякие нать.

— Да вы оба просто издеваетесь надо мной! — озлился я, вызвав громыхающий хохот отца.

— Любо зрети ми, яко ты алее вся до кончиков ушей, — заявил он, принявшись тискать меня до болей в разных местах, — Деву ему призрел, Марью Боровскую. Помале они мя унуками одарят.

— Коя сестра князя Боровска Василея Ярославича? Тако она же детищ младна. Лет с десяток лет ей токмо суть, — пьяно удивился новгородский боярин.

Опа! А я ведь чуял что-то подобное. Победно взглянул на отца.

— Неча ему. Сам младенешек паки. Пождут оба поры етений, — нашёлся князь.

Мне надоело слушать всякую чушь на свой счёт, и я отправился справлять нужду, предварительно подпустив вредным пересмешникам злого шептуна. Как ещё можно напакостить здоровенным амбалам? Даже котёнки в знак протеста геройски писают в тапочки хозяевам. Возвращался, понятное дело, с опаской. Государственные мужи ютились в коридорчике перед закрытой дверью в палаты.

— Вот он, злодей бесстужий грядет и очами мжит. Поди семо. Я те ушеса оборву, — радостно заорал князь.

— За что, отец? — невинно поинтересовался я.

— Дух злосмраден, ядрён ты в палатах попустил и боярина Василея чуть живота не лишил? — сообщил он мне, сдерживая смех.

— Нелеть его в Новуград яти на княженье. Он весь град опустошит, — обратился он уже к приезжему.

Боярин Василий, стоящий здесь живым и здоровым, мелко трясся от смеха.

— Такой князь нам и требен. Он без рати всяк супостата поборет, — отметил он.

— Если Карельское княжение мне дадите, то, может быть, и соглашусь, — выдал для них неожиданное.