Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

– Ха-ха-ха!

Каретников не мог сдержать смех от того, что услышал. Дикость! Варька, стерва такая, злющим глазом зыркнула на ею же приглашенного парня. Этим кадрам действительно не до смеха. Политика партии, понимаешь! Разрядка напряженности за столом пришла с дальнего конца стола. Худой как глист, рыжий паренек, с пустым фужером поднялся от стола, провозгласил:

– Вино по цвету бывает разное. Я патриот, мне крепленое красное.

Отпустило всех.

– Предлагаю о работе больше ни слова! – выпалила симпатичная блондинка.

– Поддерживаем!

Выпив за старый год, курильщики потянулись на балкон. Каретников, заметив в углу комнаты прислоненную гитару с бантом, без задней мысли подхватил ее на руки, прошелся перебором по струнам.

– Умеешь? – подсев к нему, спросила смешливая девчонка.

– Когда-то умел, – сорвались с губ слова.

– Ха-ха! Смешно! Скажи еще, не в этой жизни!

– Точно.

Играть на гитаре он научился в КВВОКУ, на втором курсе, в летних лагерях. Ну и, естественно, потом, после летнего отпуска. И голос у него был как раз такой, какой нравится девицам. Будто подслушала мысли, снова спросила:

– И петь умеешь?

– Могу. А что?

– Спой!

– Я комсомольских песен не пою. Нет предрасположения.

– Спой какую можешь.

Вот привязалась. Сразу и не вспомнишь, какие сейчас песни. А! Была не была! Споет то, что всегда нравилось женскому обществу. Вряд ли комсомолки от них чем-то особым отличаются. Ущипнув струну, вторую, третью, пустил нотный фон и запел песню Малинина, приличествующую и в салонном обществе дворян начала прошлого века, и приемлемую в офицерской среде нынешнего времени:

А женская половина общества явно «поплыла». Вон как слезки в глазах заблестели! Это вам не про БАМ хором распевать. Каждая в душе мечтает о принце любящем и любимом, женскую сущность никакой политикой не перешибить. Проверено! Женщина за любовь готова душу продать, предать и на костер взойти. Вот и мужики с балкона на звуки живой музыки потянулись.

Взгляд, глаза в глаза попросившей его спеть девушке. Не отвлекаться больше ни на кого. Только он и она. Весь мир исчез, растворился. Перебор пальцами струн, добавить в голос трепета и чуть-чуть мягкости и лишь слегка нежности. Продолжил бередить юные сердца собравшихся:

Ты плачешь? Сильная девочка, наверное, уже поставившая перед собой цель в жизни. Ты плачешь? Дожать! С надрывом повысить голос! Так, чтоб на излом, чтоб безысходность сквозила в каждом слове…

Резко замер, отвел глаза в сторону, а только что спетая песня словно растворилась в большой комнате, впиталась в каждого из присутствующих. Как лавина, пронеслись громкие аплодисменты. И шепот той, для кого, собственно, и спел:

– Спасибо!

– Мишка! Почему никто в твоем классе не знает, что ты так поешь?

Это Варвара проклюнулась.

– А что, нужно об этом на каждом углу кричать?

Кто-то поинтересовался:

– А кто автор песни?

С усмешкой ответил:

– Прощения просим, автор неизвестен.

Пусть все будет, как должно. Настанет время, и великолепный певец Малинин своим голосом и этой песней будет терзать женские сердца.

– Еще спой!

– Да вы что? Граждане, вы веселиться собрались или песни под гитару слушать?

– Спой!

Звонок в дверь заставил хозяина выйти в прихожую и тут же появиться в сопровождении соседей сверху. Дядьки и тетки навеселе, но в адеквате, возрастом за тридцать годов, внезапно нагрянули к соседу снизу.

– А у нас балкон открыт. Слышим, артист под гитару классную песню лабает. Ну и… по-соседски спустились послушать. Пустите?

– Пой, Миша!

– Жги, давай!

Твою мать! Ну и выдал, как полагается! А чего?

А потом еще! И еще! Слава богу, когда спел «Черные глаза», кто-то умный и не теряющий контакта со временем, выкрикнул:

– Товарищи! Через десять минут Новый год наступит!

– Телек включайте!

На экране телевизора появился бровастый, весь увешанный звездами «Героя» генсек и, причмокивая губами, поздравил страну и пожелал гражданам всех благ. С началом боя курантов все орали «ура», чокались и пили шампанское.

Потом уже началось веселье. Одни танцевали, другие смотрели «Голубой огонек» в маленькой комнате, периодически выходя покурить или по другой какой надобности. Время ускорило свой бег, стараясь быстрей пробежать оставшиеся до утра часы самой волшебной ночи в году.

После веселой бессонной ночи и теплой квартиры погода на улице показалась противной и холодной. Скорей бы домой добраться и в люлю. Спать! Только спать!

Пересекая тропинку между двух четырехэтажек, Каретников услышал голос. Кто-то позвал. Оглянулся. На углу дома стояла молодая женщина в характерной аляповато-цветастой юбке, спускавшейся из-под короткой шубейки до самого низа ног. Черноволосая, красивая, румяная на морозе. Окликнула его.

Надо сказать, что в городе имелась цыганская слобода, и Михаил в своем босоногом детстве частенько гостил в ней у таких же, как он, голоштанных сверстников. Цыгане такие же люди, как и остальной народ, проживающий в Донбассе. Ничем не лучше, но и не хуже других. Только со своими жизненными принципами, ну и соответственно со своими «тараканами» в голове.

Подошел. Может, помощь какая нужна?

– Бахталэс чайюри! Со ту камэс? [13] – Привет, девушка! Чего ты хочешь? ( цыган .)

– О! Чаворо гаджо [14] – О! Мальчик не цыган… ( цыган .) говорит на нашем языке?

– Слегка. В вашей слободе у меня друзья имеются. Так чем помочь?

– Это я тебе помочь хочу. Давай по руке погадаю…

– Ага, всю правду скажешь. Я понял. Слушай, устал, домой хочу, спать хочу. Держи. С Новым годом тебя, манушуваро.