Александр Забусов - Войти в ту же реку [= Перевёртыш] [litres]

В кабинете, включавшем в себя все атрибуты советской действительности, с портретом Брежнева на стене, их встретил крепкий седой мужчина в хорошо пошитом сером костюме. Поднявшись навстречу прибывшим, осведомился у полковника:

– Как долетели, Евгений Сергеевич?

– Нормально, Николай Николаевич.

Окинув взглядом молчавшего Михаила, с интересом разглядывавшего «хозяина кабинета», седой улыбнулся. Между тем сам Каретников пытался вспомнить, к кому его привели, но никак не мог определиться в визуализации человека. Фотографии седого он точно раньше не видел. Ну и кто же это?

– Молодой человек, вы так разглядываете меня, будто хотите что-то вспомнить.

Каретников выдержал ответный взгляд.

– Просто пытаюсь понять, чего вы от меня хотите?

– Я… Ничего. Это вот полковник Забияка пытается убедить меня в том, что вы нам нужны. Нужен?

Взгляд снова остановился на комитетчике.

– Так точно, товарищ генерал.

Ого! Генерал! Уже лучше, чем попасть в лапы отставного разведчика, погоревшего на чем-то за кордоном и навечно застрявшего в «отстойнике», получив должность типа кадровика или преподавателя.

– Хорошо. Евгений Сергеевич, у вас, по-моему, дела, идите, занимайтесь ими, а мы пока с молодым человеком побеседуем о жизни и, может быть, о будущей учебе.

Учебе? Х-ха! Чему они в этих стенах его могут научить? Единственное, что без преувеличения и по-настоящему было ценным в «Лесу» брежневского периода, так это обучение иностранным языкам. За три года бывших оперов из контрразведывательных подразделений на местах или провинциальных выпускников неязыковых вузов молоденькие преподавательницы, в основном дочери действующих или бывших разведчиков, учили бегло говорить и писать по-иностранному, а в остальном дело обстояло кисло. Учебники, по которым готовили контингент, уже к восьмидесятому году морально устарели, а по ним все продолжали «клепать» кадры. Учеба! У смежников бы почерпнули опыта, и то толку было бы больше. Каретников знал не понаслышке, что после прихода выпускника в центральный аппарат разведки ему сразу советовали забыть всю ерунду, которой его научили в институте, и немедленно начинали переучивать в соответствии с реальными требованиями конкретного подразделения, а это, как ни крути, затратно по времени. Ну-ну!

– Познакомимся?

Пожал плечами.

– Каретников, Михаил. Вчерашний школьник, подавший документы на поступление в военное училище.

– Генерал Аксенов, Николай Николаевич…

Аксенов… Аксенов… Нет, не помнит такого!

Генерал предложил присесть за стол, сам устроился напротив. «Основную» беседу начинать явно не торопился, все больше интересовался семьей и учебой в школе. Рассказ построил по схеме человека усредненного развития. Получалось без проблем. Если и дальше так пойдет, то можно ожидать того, что как привезли, так и отправят обратно. Хотя неизвестно, что о нем мог наплести Забияка и как воспринимает их общение этот явно умный ПГУшник.

Самым неожиданным поворотом событий стало то, что генерал из внутреннего кармана достал… кругляш светлого, серебристого металла со знакомым рисунком на его лицевой стороне и славянскими письменами Белоярова завета. Не науз, опознавательный медальон, подтверждающий старшинство в роду, положил на стол перед Михаилом. Каретников чуть не поперхнулся на слове, замолчав, тупо смотрел на медальон.

– Ну?

Услышал вопрос, добравшийся до сознания не сразу. Потянувшись, извлек с груди предмет опознавания Варны, через голову выпростал шнурок, положив свой кругляш рядом.

– Здравствуй, брат. Я боярин из рода Аксы.

– Здравствуй, брат. Я боярин из рода…

– Я знаю, ты потомок боярина Будая.

– Откуда…

– Знаю. С главой волхвов недавно общаться пришлось. Вот он-то как раз и попросил взять молодого перевертыша под крыло. Ха-ха! А тут еще как удачно вышло, Забияка мой, бобик доморощенный, тебя в Контору пытается протащить. Вот и пришлось…

– Слушай, – оборвал собеседника. – Очень бы не хотелось в Комитет влезать.

– Это почему же?

Кажется, обиделся генерал. Михаил пояснил:

– «Течет» ваша Контора. Причем нехило так течет. Ты в каком году оборотился?

– В марте шестьдесят девятого, на острове Даманский.

– Во-от! А я в две тысячи семнадцатом в Сирии.

– Слышал. Вагул кое-что рассказал.

– Вагул?

– Главный у волхвов. Егор Данилович, дай боги ему долгих лет жизни!

– Так вот, должен понимать, сколько воды утекло с тех пор, как ты переродился. У вас предателей в рядах, как на Жучке блох. Даже в «Лесу» один высоко взлетевший окопался и сдает всех, кто через ворота КПП перешагнет.

– Кто?

На Николая страшно смотреть стало, действительно распереживался человек. А как иначе? В собственном доме грязью зарос! Поседеть ему уже не светит, и так весь седой, а вот кондрашка хватить мо… Нет! Мужик крепкий. Сдюжит.

– Кто?

– Освобожденный секретарь парткома Института полковник Пигузов. Насколько помню, завербован ЦРУ в семьдесят шестом, разоблачен и будет расстрелян в восемьдесят шестом. Сейчас спецслужбы противника имеют доступ ко всем личным данным слушателей.

– Т-твою ж мать!

– А я о чем?

Генерал справился с навалившейся информацией. Глаза как у волка, хищные и пронзительные. Такой точно загрызть может.

– Еще кто?

– Ну-у, ты спросил! Всех не упомню, но…

– Ты кем по той жизни был?

– А тебе не сказали?

– Нет.

– Твоим коллегой из смежного ведомства. ГРУ ГШ.

– Значит, многое должен помнить.

Каретников вздохнул, приводя мысли на нужный лад.

– Ты как, записывать или запоминать будешь.

– Пока послушаю, а там поработаем с тобой.

– Ну, слушай.

Закрыл глаза, вспоминал, перебирая в памяти оперативные сводки, выжимки, аналитику, монотонно заговорил:

– Владимир Ипполитович Ветров, подполковник ПГУ КГБ.

– Ветров?

Понятно, что даже подозрения в адрес такого человека во многом невозможны, и именно это позволяло некоторое время заниматься подрывной деятельностью. Истоки предательства стоит искать во Франции, куда его отправили с целью научно-технической разведки. Он должен был искать ученых, которые лояльны к СССР, и выведывать о новых разработках. Фактически он связался с ученым Жаком Прево, но не знал, что тот сотрудничал со спецслужбами Франции. Так что сам Ветров оказался в поле интересов.

А объектом он был интересным, учитывая его любовь к роскоши, а также спиртным напиткам. Вскоре он каким-то образом разбивает служебный автомобиль и просит Прево о помощи, дабы власти не узнали. Тот соглашается и считает, что теперь-то Ветров, что называется, «в кармане». Однако машину починили, но срок командировки Ветрова подошел к концу, и воспользоваться тем, что он теперь в долгу, спецслужбы Франции не сумели.