Оксана Щербатая - Светлое прошлое, или Полный Назад!

Неужели всё это чувствовала одна Мышка, а он лишь притворялся влюблённым? Такой океан необъятной страсти — выдуманный мираж?

К концу второго триместра Мышка почувствовала себя плохо, стала неудержимо худеть, живот не рос совершенно, словно врастая внутрь неё, начало падать зрение. При этом внешне она казалась всем похорошевшей, к ней приставали мужчины на улицах, словно притянутые невидимым магнитом. Досрочно сдав на отлично весеннюю сессию, она уехала в деревню: бабушка перед смертью завещала матери свой маленький саманный домик. Там, в деревне, Мышка и провела несколько месяцев. В августе ей сделали кесарево сечение; все будто бы прошло нормально, только с наркозом передозировали, и она несколько дней не могла толком придти в себя, координация нарушилась, в глазах постоянно темнело так, что ходить не могла. Ребенка ей приносили только посмотреть, ждали улучшения в состоянии здоровья.

А на пятый день после операции у Мышки разошлись внутренние швы, — достаточно редкое осложнение после такой несложной операции.

Спасло ее чудо: под давлением собравшейся крови еще не заживший шов на животе частично разошелся и потом загустевшей крови хлынул наружу, спасая ее от сепсиса.

Но в надбрюшинной клетчатке начался частичный процесс некроза клеток. А тут еще роддом закрывался на плановый ремонт.

Мать пошла на поклон к несостоявшейся родне, и озлобленный несостоявшийся свекор не смог отказать: не потому, что хотел, чтобы Мышка выжила, — чтобы ребенка не принесли в их дом, не приведи Господи!…

Так Мышка оказалась в военном госпитале, рядом с молодыми мальчишками, получившими ранения в горячих точках страны. Никто у неё ничего не спрашивал. Каждый день опытная медсестра прочищала марлевыми турундами ее бесконечные пустоты, расползавшиеся над животом извитыми злыми змейками. Проходили дни, но процесс гниения не прекращался; Мышка худела день ото дня, — на реополиглюкине трудно продержаться несколько недель, когда нельзя есть нормальную пищу.

Мальчишки-солдаты принимали ее за свою, полагая: Мышка лежит в больнице после такого же, как и у них, пулевого ранения в живот; клиническая картина была идентичной. На войне были и женщины.

Постепенно она привыкла к антибиотикам, таблетки перестали оказывать должное действие, пошли аллергические реакции. Давление падало ниже предельного минимума, начались обмороки. После месяца пребывания в числе пациентки хирургического отделения, наблюдая за тем, как постепенно, один за другим, выписываются из госпиталя ее новые друзья, Мышка пришла к выводу, что скоро умрёт: организм не выдержит марафона борьбы со смертью. Осмыслив эту мысль, она не испугалась, напротив, вздохнула с облегчением. Оказалось, что она не видела смысла в жизни без Него, всё остальное не имело смысла. Убитая горем мать, крохотная дочь, которую она не в силах была поднять на руки, единственная оставшаяся верной подруга, убеждавшая ее не терять надежды, — никто ей был не нужен. Она словно умерла в тот теплый сентябрьский день, когда все дети страны пошли в школу, а к ней в тело постучалась последняя гостья в жизни человека. Она сама захотела умереть, и состояние депрессии отнюдь не способствовало излечению. Покойная бабушка во сне часто кормила Мышку чудесными блинчиками и печеньем, и Мышке было так хорошо и спокойно рядом с ней, надежной и сильной, способной развеять отчаяние и подарить радость, какую мы знаем лишь в детстве…

Когда вес Мышки упал до сорока килограммов, доктора, похоже, махнули на неё рукой: пациентка — безнадежна, умрёт либо от сепсиса либо от дистрофии. На Мышку тогда было смотреть страшно: черные провалы-синяки под ввалившимися глазами, запавшие губы, заострившийся нос и равнодушие ко всему, словно душа уже покинула её. Мать девушки сама исхудала до невозможности, разрываясь от переживаний о крохотной внучке и полуживой дочери, впавшей в непреоборимую депрессию.

Мышка даже говорить отказывалась: не то, чтобы не хотела, просто сил не было двигать челюстью. И еще она знала: никогда больше Он не посмотрит на неё с любовью, на себя, Такую, ей самой страшно было смотреть в зеркало. Порой она думала, что Он уже забыл и самое имя ее, успев наградить слезами еще пару-тройку брошенных доверчивых дурочек с распахнутым сердцем.

Неизвестно, чем бы всё закончилось для нее: тихим уходом навсегда или грядущей неизбежной инвалидностью, — есть такая болезнь: спаечная болезнь кишечника, а только судьба решила по-своему. В один дождливый день начала октября в госпиталь к Мышке забежала подруга, такая же чудачка-отличница, только, на ее счастье, еще и страшненькая, то есть лишенная излишних душевных треволнений. Одна у нее была беда — никто из сильного пола внимания не уделял…

Подруга принесла Мышке газету со статьей о некоей целительнице, "залетной" в городе на Волге. В статье говорилось о могущественной чародейке, способной поднять со смертного одра самого Лазаря. А еще обещался безгрешный приворот, отворот, возврат украденного, и прочие необъяснимые чудеса. Мышка засмеялась, не верила она в сказки. Давно из них выросла. Но статья ее заинтересовала обещанием индивидуального подхода к каждому обратившемуся: во всяком случае, целительница не проводила сеансов массового гипноза, которыми столь грешили в конце прошлого тысячелетия большинство популярных экстрасенсов.

Подруга ушла, выругав Мышку за скептицизм, но она ошибалась: Мышка решила предпринять последнюю попытку, чтобы быть твердо уверенной, что даже дипломированная ведьма отвернется от нее в уверенности в неизлечимости больной.

Оставшись одна, претерпев очередное вливание препаратов через систему, — то есть в вену, Мышка кое-как переплела, с трудом расчесав, свою гордую косу, с недавних пор ставшую для нее такой тяжелой; встала своими ногами, худыми, как былинки, обмотала заклеенный живот марлей, оделась в одежду, лежавшую в прикроватной тумбочке, и тихонько поплелась к выходу, заявив солдату на проходной, что срочно должна отлучиться в аптеку. К ее удивлению, солдат пропустил ее без возражений, посоветовав быть осторожнее. Мышка добрела до дороги, взяла одно из тут же стоявших такси, доехала до бывшего научного городка, что находится на стыке двух районов города, Центрального и Краснооктябрьского, на проспекте Ленина. Прежде тут размещались крупные научно-исследовательские институты, ныне почти все закрывшиеся. Разные офисы населяли теперь бывший научный городок. Кучки студентов носились вокруг: тут же размещались филиалы некоторых частных ВУЗов, дававших не самое лучшее образование, но родители сюда определяли своих чад, не прошедших вступительных испытаний в государственных вузах.