Оксана Щербатая - Мой отчим - советский пенсионер

Я задумалась. Мне всегда казалось, что мама — "взрослая", может делать, что хочет, а я — маленькая, серенькая мышка. Поэтому и одежки мои все напоминали мышиную шкурку, и вот теперь уже сторонние люди мне на это указали. Нужно меняться, и впрямь!.. И вот в один обеденный перерыв "девчата", — так они сами себя называли, — с моего согласия, произвели маленькую революцию в моём облике: напудрили розовой пудрой, подровняли и чуть подкрасили брови, удлинили ресницы смешной щеточкой, которую совали в невозможную сухую тушь, поплевав в нее как следует, накрасили губы красным "кармином", подрумянили, а двум косам, которые я вечно убирала "короной", позволили свободно спадать вдоль щек. Потом сунули под нос зеркальцо: "Смотри!" Я посмотрела, — вздрогнула: лицо мое словно чужим сделалось, яркие краски приобрело, но, одновременно, помолодело благодаря двум озорным косичкам. И похорошела я, почему-то…

— Вот так и ходи! Да купи себе платье нормальное: твоё тебе велико!

— Как же: я его сама выбирала, чтобы движений не сковывало…

— Ты бы еще мешок на себя напялила и подушку под него подложила, чтобы талию обрисовать… Куда твоя мать смотрит? Неужели не видит, что ты — выросла? И туфли нужно купить нормальные, на каблуках, что за стариковский подбор?

— Да у меня есть на шпильках, но на них ходить неудобно. А эти — удобные, в них нога дышит. Мне их бабушка отдала, у неё другие есть…

— Вот-вот: бабушка отдала! — И девчата зашлись в безудержном смехе.

Непонятно почему, но я и сама засмеялась. Над собой смеялась…

Пришла домой, к бабушке, она меня вначале блинчиками усадила потчевать, про день рабочий расспросила, только потом заметила перемены во внешности, заохала, запричитала, что "девочка, оказывается, выросла…" Я ей сказала, что хотела бы приобрести новое модное платье с рукавчиками-"фонариком", с расклешенной юбкой до колена, с рисунком в крупный горох. А еще хочу корсет! Чтобы талию подчеркнуть. Бабушка так смеялась, чуть не упала, сказала, что корсета на меня не сыщешь, такая талия у меня тонкая…

Доела я блинчики и мы побежали в универмаг, он еще открыт был. У бабушки там соседка работала продавщицей. О чем-то бабушка с ней пошепталась, и соседка меня отвела в "подсобку"-склад, где оказалось товара больше, чем на прилавке. Все нашлось, что я хотела. В общем, сделали из "гадкого утёнка" принцессу, только не могу сказать, что я себя уютно почувствовала во всем этом. Словно на пугало огородное кафтан сафьяновый нарядили, вот так мне казалось…

Но, так или иначе, но "девчата" меня уговорили изменить внешний вид, и подсказали, что идёт. Они пытались еще уговорить меня волосы подстричь повыше плеч, и носить их распущенными, по моде, — волосы у меня кудрявые, никакой перманент не нужен, но тут я воспротивилась: представила себе жуткую мороку с вечерним распутыванием спутанных узелков… Ни за что косички не обрежу!

Стала я ходить на работу в "новом виде". Старым сотрудницам до моей внешности дела не было, а вот заведующая разок внимание уделила:

— Что-то Вы, Зоя, такой помадой вульгарной краситесь, просто как… Сами понимаете… Вам такой яркий цвет еще не по возрасту!.. Восемнадцать-то есть?…

"Девчата", как услышали мою жалобы на заведующую, Владлену Карповну, которая меня распекала "по-отечески", прыснули со смеху: "значит, все как надо! Она ж не собирается вопрос на профком выносить? Состава преступления нет! " И я их послушала, ничего менять не стала в своём облике. С красной помадой чувствуешь себя увереннее, что ли… Это как маска от неуверенности…

Жизнь тем временем шла себе "помаленьку", как дед (он же "дядя") Вова говаривал. Дядь Семён все бегал по улицам Сальска, приставал ко всем старушкам, упоенно лузгавшим семечки, с одним вопросом, — не продаёт ли кто дом хороший?

За пару недель я научилась "носить" своё "новое" лицо, топать на шпильках и строить томные взгляды посетителям. "Девчата" внушали: "ты представь, что перед тобой — манекен: смотри на него тридцать секунд, взор не отводи, можешь считать про себя, — он первым взгляд потупит…" Вот я и тренируюсь "на манекенах" живых, на некоторых действует. Правда, один посетитель спросил, не плохо ли мне, — оказался врачом местной больницы. Но он один такой попался…

Ближе к концу сентября, — рабочий день уже к исходу близился, — в помещение почты влетел молодой человек светлом пиджаке и жутких брючках, — "прекрасно одетый стиляга", и попросил конверт маркированный. Я ему конверт подала и уставилась на него как кукла "моргучая". Смотрю, и вижу: он меня не узнаёт, и я его не сразу узнала: это был Грант, тот парень-армянин, что меня танцевать пригласил в ресторане, где мы отмечали приезд дяди Семёна. Сдержанности во мне никакой женской, я ему и брякнула искренне:

— Грант, до чего же я рада Вас видеть! Как поживаете?

Парень обомлел. Похоже, пытался меня "опознать", да никак не мог. Лоб наморщил старательно… Пришлось напомнить. Тут он рассмеялся:

— До чего же я рад! Как Вы тогда прекрасно танцевали… И до чего же Вы изменились! Похорошели… Просто Вас не узнать! Красавицей стали настоящей…

Тут я уже по-настоящему зарделась: еще бы, такой красавец — и такие комплименты сыплет "Зойке-мышке"… А он меня начал обо всём расспрашивать: как да что, и как здоровье моей маменьки, и бабушки (когда это он успел узнать, что у меня бабушка есть?), и дедушки… А дедушки мои оба — давно померли! Тут-то я и поняла, что Грант ведёт себя в рамках вежливости, и немного вышла из ступора. Рассказала я Гранту про то, что моя мать замуж вышла, а я сейчас живу у бабушки, что отчим мой пытается дом собственный купить, но никак "вариант" нормальный не подберёт, и я теперь редко хожу домой, чтобы "молодым" не мешать… Зачем я ему про все это рассказала, — не знаю, наверно, от отсутствия опыта общения с молодыми людьми. В техникуме в нашей группе ни одного "мальчика" не было. Были, правда, на другом потоке киномеханики, но мне с ними пересекаться не приходилось… А в танцевальном кружке мы, девчонки, все больше друг с дружкой танцевали…

Грант почему-то моим словам невероятно обрадовался, даже про конверт позабыл, — пришлось напомнить, чтобы он его с прилавка-то убрал. Спрятал он конверт в карман, решил объяснить причину своей радости:

— Дорогая Зоя! Простите мою фамильярность… Дело в том, что моя семья как раз ищет покупателя на дом и никак не может найти: дом — большой, стоит недёшево, но зато кирпичный, и вода есть, и отделан чудесно, замечательный дом! Вы не представляете, как я счастлив видеть Вас после столь долгой разлуки, и еще слышать от Вас столь приятную новость. Воистину, тогда, в ресторане, наша встреча явилась подарком судьбы! А не знаете ли Вы, какой именно дом подыскивает Ваш новый батюшка? Какой суммой он располагает с целью покупки?