Владислав Савин - Красные камни [litres]

– Ты не много ли себе позволяешь, от имени Ленина говорить? – не выдержал Федоров. – Или ты с самим Ильичом общался, и он это все тебе сам сказал?

– Алексей Федорович, вы не беспокойтесь, все, что товарищ скажет, записывается, – говорю я, – и оценку ему после дадим, какую заслуживает. А пока пусть говорит, а мы послушаем. Мне непонятно, какую ленинскую правду и кто втаптывает в грязь? Про так называемую «комбюрократию» уже разъяснили.

– Да хоть касаемо того, кто нами сейчас правит! – рубит Линник, как бросаясь в воду. – А Ленин в своем письме к съезду завещал свой пост вовсе не ему! Недаром же он то письмо скрыл!

Шум в зале. Ой, мама, сейчас же все из-под контроля выйдет! И на разборе полетов не только Линнику (который вообразил себя камикадзе), но и всем присутствующим (и допустившим) мало не покажется, в прямой эфир же идет!

– Гражданин Линник, так СССР в 1924 году не был монархией, где пост правителя можно было завещать! – говорю я, повышая голос. – И при всем уважении к Ильичу, его мнение было для делегатов съезда не больше чем пожеланием. Так что наш народ тогда вполне демократически выбрал как раз ту власть, ту партию и того вождя, какого сам пожелал.

– Может быть, тогда и выбрал правильно! – орет Линник. – А после что вышло? Засилье комбюрократии – потому что забыли заветы Ильича о демократическом централизме, выборности и сменяемости! А главное – вместо обещанного отмирания государства, стало его укрепление! А где государство, там и бюрократия – ну кто же по своей воле от кормушки уйдет?

Да что это происходит? У нас сейчас, в сравнении с иной историей, чуть больше «гласности», как бы там сказали, – но товарища Сталина бранить, даже намеком, это абсолютное табу. На дурака Линник не похож, тогда на что же он рассчитывает? Понимает ведь, что по-всякому на лагерный срок наговорил!

– Странно, что вы не ссылаетесь на программный труд товарища Сталина «Государство и социализм», – с показным удивлением замечаю я, – где сказано, что Ленин, при всей его гениальности, сделал ту же ошибку, что и Энгельс с Марксом, считая, что коммунистическая революция победит одновременно во всех развитых странах. И не ожидал, что придется строить социализм в одной отдельно взятой стране, находящейся во враждебном капиталистическом окружении.

– Неправда! Читайте «О лозунге соединенных штатов Европы»! Где Ленин прямо указывает, что из-за неравномерности развития империализма, победа революции возможна в той стране, которая является наиболее слабым звеном.

– Победа, как начало все той же мировой революции, – парирую я, – которая должна последовать в самый короткий исторический срок. А не строительство социализма в одной стране, находящейся во враждебном окружении исторически долгое время. После Ленин написал «Государство и революцию», уже летом семнадцатого, где повторил все тот же вывод, поспешно сделанный им на основе единичного, короткого и неуспешного опыта Парижской Коммуны – об отмирании государства при социализме. Не следует его в этом винить – даже в двадцать третьем году по Европе еще гуляли последние искры так и не разгоревшегося мирового пожара, и не угасла еще надежда, что все же начнется. Но я уверена, проживи Ильич дольше, он обязательно бы написал, что в условиях осажденной крепости, в окружении капиталистических держав, сильных и мечтающих уничтожить нашу Страну Советов, – организующая роль социалистического государства огромна для труда и обороны. Гениальность Ленина не в том, что он изрекал лозунги, вечные и неизменные на все времена, – а в том, что он умел находить соответствие конкретным историческим условиям, текущей обстановке. А вы этого так и не поняли, сделали из Ильича икону, из его учения подобие Священного Писания, и молитесь на это как в церкви – а лично себя новым пророком вообразили? Ответьте мне на вопрос…

За спиной Линника на стене натянут экран. И весь зал видит изображение, обложка той самой книжки, что у «новых молодогвардейцев» как программа. Лючия у проектора сидит – аппарат такой, что не диапозитивы показывает, а любой рисунок или текст можно вниз положить – недавно лишь такие появились, удачно, что в университете нашелся.

– Сергей Степанович, касаемо вашего идеала – считаете ли вы, что мир, описанный в этом романе, который, смею предположить, хорошо знаком большинству присутствующих здесь, это истинный коммунизм?

– Да, без всякого сомнения! – кричит Линник. – Именно так мы видим идеальное общество будущего! И замечу, что этот роман в СССР не находится под запретом!

– Сергей Степанович, а чем научный коммунизм отличается от утопического социализма? Тем, что включает в себя не только описание конечной цели, но и пути ее достижения. И как вы видите переход к тому, что желаете – от того, что есть сейчас? Если, как вы выражаетесь, «мелкобуржуазная стихия», желание собственности, семьи – пока преобладает в чаяниях большинства нашего советского народа. Честь и хвала тем, кто добровольно стал на стезю коммунара – но не будете же вы требовать от масс того же, что от отдельных энтузиастов? А что будет через сто, двести лет, как в этой книжке – уже не мы, а наши далекие потомки увидят.

– На потом хотите отложить? – восклицает Линник. – «Строил мост в социализм, не достроил, и устал, и уселся у моста»! Гнить в мещанском уюте, конечно, куда приятнее, чем, стиснув зубы, превозмогать и идти! Есть такое хорошее средство, дисциплина и самодисциплина – по капле выдавливать из себя буржуйчика! И самому, и товарищу помогать. Заставить, кто не хочет. Ну, а безнадежных – отбраковывать. Это и есть классовая борьба, обостряющаяся при социализме, как учил товарищ Сталин. И как писал Ильич – легко расправиться с кучкой крупных хозяев, гораздо труднее одолеть океан мелкобуржуазной стихии, захлестывающий нас!

Ну вот вы и подставились, гражданин Линник! Сейчас я буду вас убивать. Пока что морально и идейно.

– И как же вы видите коммунизм, Сергей Степанович? Якобы добровольный труд по четырнадцать, шестнадцать часов – но каждый, кто не живет на работе, тот враг. Нет государства как аппарата принуждения, зато каждый коммунар может и должен убить каждого, заподозренного в уклонении от построения коммунизма. Семьи и личное имущество под запретом – все должны работать за койку и пайку. И для поддержания трудовой дисциплины – над коммунарами есть доверенные, над ними особо доверенные – чье слово для нижестоящих закон. И это ваш коммунизм?

Переключаю микрофон – нет, Лючия молодец, сама догадалась! На стене вместо обложки «света звезд» – слова. «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является лучшим методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» – Н. И. Бухарин. При всех переменах, у нас в СССР такие персоны, как Троцкий, Зиновьев, Бухарин и прочие – врагами народа были и остаются. И слова их под запретом – лишь отдельные цитаты в учебниках нашей Академии приводятся (надо же знать идеи врага). В зале гробовое молчание. Ну, а мне, как и Линнику, тоже нечего терять!