Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

– Это с какой стати Сахалин ваша земля?! И ваш сельский староста велел мужикам с топорами идти на наши пулеметы, а бабам с детьми вешаться – а вы пошли, как бараны на бойню?

– Молодой офицер, я вам рассказываю, как устроена жизнь нашего народа – без этого вы ничего не поймете! Понимаете, у нас император другой, не такой, как ваш царь Николай, в старые времена; ваш царь – просто царь, человек на троне, с которым можно не соглашаться, против которого можно даже бунтовать, как ваш народ сделал; наш император – живой бог, это основа жизни каждого японца; его приказ немыслимо не выполнить – это даже не закон, который можно нарушить, это именно воля бога. Потому у нас даже мятежи бывают исключительно за лучшее понимание и толкование императорской воли! А та земля, на которую ступил хоть раз император, становится неотъемлемой частью Японии, в понимании любого японца. Вот отчего император никогда не совершает зарубежных визитов, чтобы наш народ не потерял лицо, ведь тогда мы должны будем признать территорию, где он был, своей, и идти за нее воевать!

– А при чем тут ваш император, который про ваш поселок и не слышал?

– Молодой офицер, если император наш живой бог, то те, кто поставлен им нами править, все наши начальники, от министров и генералов до сельских старост и командиров ополчения в любой деревне, тоже говорят не свои слова – считается, что они доносят до простых японцев волю Тэнно, Божественного Императора. И противиться им – все равно что пойти против бога. Тем более если наши боги отвернулись от нас. В наших священных книгах записано, что это значит, настал час Последней Битвы, когда Аматерасу заберет на небо достойных. И это будет то, что вы называете раем, а прочим зачем жить никчемной жизнью на проклятой богами земле? Что до смерти, то мы, японцы, относимся к ней намного легче прочих народов. В любой миг земля может разверзнуться под ногами, или прийти большая Волна, или твой дом будет разрушен тайфуном. И я помню совсем недавние времена, когда мы сами убивали своих стариков, детей, калек – в голодный год, когда еды не хватало на всех. Потому для нас грань между жизнью и смертью тонка и призрачна – было время жить, пришел час умереть.

Замполит не верил своим ушам – но глядя на старика, он понимал, что тот говорит ему чистую правду. То, что говорил старый рыбак, производило впечатление полного сумасшествия, но то, что он только что видел своими глазами, тоже было настоящим безумием. Одно безумие соответствовало другому – поэтому он и поверил старику, хотя это и было дико для него. А впрочем, разум тут же подсказал ему объяснение. Японцы такие же люди, как и мы – только головы у них напрочь засорены гремучей смесью из доморощенного фашизма и поповско-монархической пропаганды. «Высшая раса, избранный народ», и еще «царь-батюшка, непогрешимый помазанник Божий» – знаем хорошо, что это такое! Сейчас, как сила не на их стороне, то овечки, головы склонили – а было бы наоборот? В Харбине живых людей на опыты резали, как крыс или хомячков – еще в Совгавани агитматериалы показывали, после чего в батальоне дружно решили, что в плен к самураям лучше не попадать, это страшнее, чем к фрицам! И был грех, здесь разозленные морпехи нередко стреляли даже в тех японских солдат, кто уже бросил оружие и поднял руки, но по отношению к мирному населению, и это замполит хорошо помнил, действовал строжайший приказ: не допускать бесчинств!

– Спасибо, отец, ты мне очень хорошо объяснил, в чем дело. Скажи теперь вот что – как нам предотвратить эти самоубийства? Ведь не все же покончили с собой? Ты живой – и мы еще нескольких баб с детьми нашли. И никто у нас их тронуть не посмеет – мы в безоружных не стреляем!

Тут замполит немного покривил душой. Потому что час назад видел два трупа у двери одного из домиков – старики, мужчина и женщина, в темных одеждах, обоих срезало одной автоматной очередью, зачем? Ведь у них не было никакого оружия, даже палок! Замполит доложил об увиденном начальнику особого отдела, тот отнесся серьезно и пообещал разобраться, какое подразделение наступало по той улице и при каких обстоятельствах это произошло. Если при штурме, тут и впрямь могли стрелять во все, что показалось подозрительным – и имела место случайность, неизбежная на войне. Но если убийство произошло уже после, когда поселок был захвачен, и не вызывалось никакой военной необходимостью – это преступление, за которое виновные должны быть наказаны!

– Я слишком долго жил у вас и успел заразиться вашим духом, – ответил старик, – а кто-то просто хочет жить, вот и все. Даже японцу, и выполняя волю Тэнно, очень страшно – убить себя, своих близких, родителей, детей. Я могу предложить вам лишь одно – захватывайте наши поселки, города быстро! И потом обязательно собирайте жителей, говорите им, что вы новая власть – и требуйте жить, как прежде, сохраняя порядок. Мы, японцы, привыкли подчиняться власти – это может подействовать.

– Но твердо ты этого не можешь сказать, отец? – спросил старший лейтенант.

– Я не мудрец, молодой офицер – я простой рыбак, – прямо ответил японец, – что знал, я сказал.

– Спасибо, отец, ты мне помог, – поблагодарил старика замполит, – скажи, тебе чего-нибудь надо? Вообще, я могу для тебя что-то сделать?

– Спасибо, молодой офицер, у меня все есть, что мне надо, – отказался старый японец.

После этой беседы старлей помчался к рации, докладывать командиру десанта обо всех этих вывертах японского ума. Командир десанта тоже недолго думал, благо ему доложили обо всех этих ужасах – и связался со штабом ТОФ, подробно доложив и о самоубийствах, и о разговоре со старым рыбаком.

И было короткое совещание в штабе ТОФ. После которого в приказы о занятии японских населенных пунктов вошло – если позволяет военная обстановка, стремиться к скорейшему захвату местной гражданской администрации (старост, мэров) и требовать от них призвать население сохранять порядок и выполнять все распоряжения советской военной администрации. Которая и является здесь высшей властью, до окончания войны.

Если сами самураи, вторгнувшись на Камчатку в девятьсот четвертом, поставили столб с надписью «эта земля принадлежит Японии, кто против, тот будет убит». Столб этот и сейчас в Петропавловске в музее хранится. Значит, и к себе такое же отношение должны понять правильно?

Отдельно же для политорганов было разъяснено: что СССР, придя на землю, которую считает своей, не претендует на мирное японское население. Которому после будет предоставлен выбор – остаться, приняв советское гражданство, или быть репатриированным в Японию.

Из кн. А. Сухорукова «В небе Маньчжурии и Китая».

Из интервью с летчиком 776-го ИАП 32-й истребительной Краснознаменной авиационной дивизии 9-й ВА 1-го Дальневосточного фронта полковником И. Ф. Гайдаем (альт-история, 2002)