Игорь Аббакумов - Слово из трех букв

Впрочем, комиссии я явно понравился, даже этому зануде. Топить они меня не стали и свидетельство об аттестации выписали».

— Значит «Даже я этого не знал»? — рассмеявшись произнес Леонид Юрьевич, когда я ему без упоминания некоторых подробностей, все это ему изложила, — а я между прочем тоже этого не знал. Спасибо за этот рассказ. Между прочим, про статический разряд нужно проконсультироваться. Масса станции огромная, там не то что разряд, целый электромагнитный импульс возможен. Нужно придумывать устройство для того, чтобы предварительно кинотронировать эту вещь.

В качестве второго варианта, Иванов предлагал станцию в открытый космос не выводить, а аккуратно ее выдвинуть наружу как выдвигается грифель в цанговом карандаше. Тут тоже следовало заранее провести некоторые работы. Построить направляющую шахту внутри транспортного отсека и внутренний стыковочный узел с амортизирующими и крепежными монтажными узлами.

Третьим вариантом он предлагал вообще станцию не двигать. Просто закрепить ее капитально на передней части энерго-силового комплекса корабля, соединить коммуникации станции с коммуникациями корабля и срезав транспортный отсек, выкинуть его к чертям собачьим. Или использовать его как-нибудь еще.

— Вот эти варианты я и буду прорабатывать. Как только придем к определенному выводу, мы вам его доложим.

— Только учтите Леонид Юрьевич то, что фантазия у меня без границ и новая вводная может последовать.

— Значит, советуете мне не выбрасывать ценный ресурс? Мы это учтем!

Слово с делом у него не разошлось. Его команда действительно с таким энтузиазмом взялась за дело, причем не считаясь со временем, что я уже начала грешным делом подумывать о необходимости и им обеспечить возможность личной жизни прямо на рабочих местах. Правда, воспользоваться способом, который применила до этого Марго, было бы затруднительно. Свободных площадей в зданиях уже не оставалось. Все было уже занято.

Слава богу, что непростая челябинская эпопея закончилась. Пожалуй самым трудным делом в этой эпопее было обуздание городничего. Сбить спесь с этого типа, почувствовавшего себя народным героем, было нужно. Как раз в этом деле отец Кирилл и показал мастер-класс.

— Ирина Павловна, он вам действительно нужен?

— Нужен отец Кирилл, очень нужен. И желательно в целом виде.

А нужен он нам был потому, что были у городничего «тихие» контакты с филиалами германских фирм на Урале. Какие-либо официальные контакты можно было завести и без него. Но нам нужны были именно тихие и доверительные отношения с полезными для нас людьми. Одно дело, когда фирма выполняет работы которые оговорены в контракте. Совсем иное, когда она в инициативном порядке, в расчете на неблизкую перспективу осуществляет интересные для нас разработки. И ключики к этому были у местных пройдох.

Не стану описывать того, как отец Кирилл воздействовал на слишком о себе возомнившем начальника. У меня после этого осталось не очень хорошее мнение о церкви. А уж Маша и подавно была шокирована. Пришлось ее утешать: мол есть церковь и есть церковники. Так или иначе, но городничий сломался и стал тем, чем и требовалось — простым передаточным звеном.

А потом была встреча с руководителями филиалов. Тоже непростая, но зато не настолько противная. Не скажу, что нам удалось добиться от них всего, что мы хотели, но какой-то результат все же был. Люди заинтересовались. На том все закончилось и мы вернулись в столицу. А там на меня навалилась куча забот. Нужно было что-то делать с экспертными заключениями британских ученых. Их выводы о том, что упавший метеорит имел возраст порядка десяти миллионов лет, меня совсем не устраивал. Нужно было найти способ как-то поставить под сомнение выводы этих людей. Привлечь к этому делу наших «гиперборейцев»? А будет ли толк? Гиперборейская Академия Наук существует без года неделю. То, что ее вообще признали, мы в немалой степени обязаны поддержке британских ученых. Ссориться с ними нам не с руки. Российская Академия Наук никогда не станет выставлять британцев идиотами. Где бы мне найти полезных идиотов? И тут спасение пришло с совершенно неожиданной стороны: Оказывается, среди европейских ученых существовала целая секта сторонников так называемой «новой хронологии»! Меня конечно проконсультировали насчет этих чудаков:

— Это Машенька самые обыкновенные фрондеры, недовольные теми замшелыми порядками, что сложились в академической среде.

— А чем конкретно они недовольны?

— Хотя бы предвзятым отношением к вопросу присуждения Вольтеровских премий.

Нужно сказать, что в этом мире Вольтеровская премия была полным аналогом нашей «нобелевки».

— Не сказать, что ее присуждают просто так. Все-таки за лауреатом числятся действительно выдающиеся достижения на научном поприще…

— Но тогда в чем дело? Заслужил — получил! — продолжала недоумевать я.

— Не все так просто. Ключевое слово: «числятся». Время гениальных одиночек давно прошло. Любое заметное достижение — это плод коллективных усилий огромного числа людей. Определить, кто из них внес наибольший вклад практически невозможно, а правила Комитета по Вольтеровским премиям требуют, чтобы названа была всего одна фамилия. Национальные Академии Наук конечно стараются найти того, кому наука обязана наибольшей славой. Нол ведь ученые — это люди с огромными амбициями! Боже мой! Какие склоки! Какие интриги! Почему он, а не я? В общем, люди после всего этого становятся врагами на всю оставшуюся жизнь.

— Тяжело! — только и смогла ответить я.

— Но это еще не вся несправедливость. Антидискриминационные принципы работы Комитета — вот где чудеса творятся! Раньше, кода начинали бороться с учемлением прав евреев, ничего лучшего не придумали, как ввести квоту на евреев. И теперь каждый пятый лауреат является евреем! — горячился Аркадий Андреевич Самойло, один из тех астрономов, которые давно посещают салон Алексеевой. — Но Аркадий Андреевич, насколько я поняла, эти евреи все-таки имеют отношение к открытиям. — Конечно имеют! Вот только какое? Трудились в лаборатории и на полигоне тридцать человек. Пятеро из них — ведущие специалисты. На них держалась вся работа. Возьмите нас, радиоастрономов: при круглосуточных наблюдениях вся работа разделена на смены. Определить, кто из нас лучший — невозможно. Успех может выпасть тому, кто вел наблюдения в нужную смену. А теперь представьте себе, что открыл явление Иванов, а Академия наук говорит: «Извините ребята, но Иванову придется подождать до следующего раза. У нас не до конца заполнена квота по евреям». Вот так и возникает антисемитизм.

— И что, ничего тут нельзя сделать?