Георгий Антонов - Цурюк

Тут в конфигурации боя что-то неуловимо сместилось, и Левин различил песню, подхваченную вслед за фальцетом запевалы низким мужским хором:

С Петром Ганешиным в малиновых шароварах во главе, поющие оборванцы встали из руин и двинулись на врага цепью — в рост. Это было настолько против всех правил воинского искусства двадцатого века, что стрельба смолкла. Так, вероятно, атаковали в последний раз где-то под Бородином. Солнце холодно сияло в стали штыков — в атаку шли уже мёртвые люди.

Суматошный залп белых выбил дюжину смельчаков из сотни, остальные перешли на бег, и песня взорвалась боевым рёвом: «Ура!» Офицеры не выдержали — побежали.

Будённый, вертя шашкой над головой, обрушился в гущу врага, при этом паля с левой руки из маузера, пока не кончилась обойма. Фланг белых был смят, и части красноармейцев, прорвав кольцо, удалось скрыться в лесу.

Пётр, с рассечённым от уха до носа лицом, рубясь спина к спине с могучим люмпен-пролетарием Иваном Чуховым, пал под грудой поверженных тел…

Так Нема была взята. Выстрелы победителей в воздух ничем не могли повредить удаляющемуся на запад за пеленой облаков цеппелину. Из ступора Левина вывел стрёкот беспроволочного телеграфа.

— Кончайте киснуть, все там будем, — Яков поднёс к его дёргающимся губам стакан коньяку. — Как говорил один ныне забытый воздухоплаватель, незаменимых у нас нет. Хочется верить, что вы найдёте общий язык с новым Будённым — его, кстати, зовут Семён. Железный Феликс уже в Вятке и желает сказать вам пару слов тет-на-тет — смотрите, не разочаруйте вождя народов, — Левину почудилось, что какая-то сальная ухмылка проскользнула на обезьяньем лице Блюмкина.

Полковник Галицын безнадёжно глянул за окно. Вылет откладывался. В темноте по бронестеклу кабинета главврача продолжал скрестись косой дождь. Мистика какая-то — по всей остальной среднерусской равнине карта «Gismeteo» показывала «ясно». Андрей Григорьевич заварил в казённом стакане два пакетика зелёного чая, достал из кейса потрёпанную клеёнчатую папку со старорежимными тесёмками и в сотый раз углубился в чтение:

«На имя Верховного Главнокомандующего адмирала А.В.Колчака от подполковника Свинтидзе…».

В руки легендарного Адмирала докладная записка так и не попала — уехала в багаже тяжелораненного под Немой прадеда, князя Григория, с обозом барона Унгерна в Манчжурию. После смерти штабс-капитана взрывоопасный документ трижды передавался старшему в княжеском роду, пока не пришла пора дать делу ход. Нелёгкая миссия эта выпала на долю нынешнего князя Андрея, полковника ФСБ и магистра тайного офицерского Ордена «Белая рука». Цель — хирургическим внедрением в прошлое раз и навсегда вымарать позорные страницы большевистского самозванства из истории Отечества! Но род Галицыных от судьбы не бегал — уже тысячу лет служил престолу православному честно и грозно…

Наконец, спустя месяц кропотливой работы, удача улыбнулась — главный злодей в его руках. Осталось доставить Джугашвили в питерскую штаб-квартиру и после допроса с пристрастием — ликвидировать. Чесались, конечно, руки вывести подлеца на задний двор психбольницы и грохнуть тут же, без покаяния… Но здравое рассуждение подсказывало, что корень зла не в нём одном. Сталин — лишь самый жирный гад из змеиного клубка. Не будет его, тут же повыползают наверх Троцкие, Дзержинские, Свердловы… Имя этой поганой нечисти — легион. Выскребать нарыв нужно до дна, начало и конец всему — Ульянов-Ленин, мальфар, погрузивший страну в пучину красного морока. Чтобы Октябрьского переворота никогда не было в истории Государства Российского, необходимо запустить скальпель в прошлое как можно глубже, туда, где демон ещё не набрал силы…

Тут и мог пригодиться Коба — кроме него никаких зацепок за временной Портал у Галицына не было. Действовать приходилось вслепую, на свой страх и риск, к тому же в обстановке глубочайшей секретности. Доверять нельзя никому — измена мерзавца Шаньгу наглядно это показала. Бог его покарал, превратив в обезьяну, да что толку… Тут ещё сегодняшняя девица с тараканами никак не шла из головы — вспомнив про насекомых, полковник гадливо передёрнулся. Внутренний голос подсказывал, что с ней не всё чисто… Как минимум, в гипнотических способностях красотке не откажешь. А что если… Чёрт, нужно было сразу её дактилоскопировать и пробить на связь с Немой! Галицын потянулся было за телефоном, но безнадёжно махнул рукой: кого в этой дыре теперь добудишься… Дождь неумолимо продолжал барабанить в стекло кабинета.

Ноги как будто залипали в полу бесконечного коридора — каждый шаг давался с неимоверным трудом.

«Ничего, это от укола», — сказала себе Катя и ужаснулась — язык во рту словно распух, вместо слов выходило лишь гугнивое мычание. Что скажет Сталин, увидев её такую? Явилась спасительница! Она из последних сил доволоклась до металлической двери с глазком и надписью «Сектор А» и налегла на неё. Заперто. А чего, спрашивается, можно было ожидать? В глазке за дверью виднелась громоздкая фигура спящего санитара с электрошоковой дубинкой на ремне. Приехали. Миссия невыполнима…

— Оттолкнись и прыгай! — скомандовал в голове голос деда Коли.

— Куда — там же дверь! — обозлилась Катя.

— Кверху прыгай.

Она машинально послушалась — и тут же, выскочив из этого тягучего кошмара сквозь макушку, ночной бабочкой взвилась к потолку. Ощущение полёта так опьянило её, что Катя, сделав круг по коридору, с налёту проскочила оказавшуюся иллюзорной преграду. Резвясь, отвесила оплеуху охраннику босой пяткой, и он замычал, ворочаясь в своей медвежьей спячке. Но она была уже далеко.

— Запоминаешь путь? — спросил мазык.

— Нашла! — весело откликнулась бабочка-разведчица. — Спит отец народов в третьем боксе от угла.

— Сталин не спит. Сталин работает, — мягко поправил её Коба, открывая жёлтые всевидящие глаза.

— Ой, извините! — она слегка смутилась. — Я не знала, что вы меня видите.

Мазык, казалось, тоже был удивлён.

— Партия, душенька, всё видит, — усмехнулся молодой вождь в усы.

— Я пришла вас спасти, товарищ Сталин. Меня Катя зовут, — она почувствовала, как краснеет, поняв, что он, вероятно, видит её голой и растрёпанной от полёта сквозь стены.

— Мою дэду так же звать… — грустно улыбнулся Иосиф Виссарионович. — Что делать будем, говори. Можно позвать этого вертухая и сломать ему шею…