Георгий Антонов - Цурюк

Не в состоянии дольше сопротивляться неведомой силе, Левин, дёргаясь, как рыба на крючке, был втянут через сияющий тоннель обратно в восемнадцатый год и увидал внизу своё тело, лежащее на чёрном дерматиновом диване в кабинете Вятского ГубЧК. Дикая боль пронзила голову. Сквозь вереницу бредовых образов над телом склонилось внимательное узкое лицо с козлиной бородкой и светлыми глазами садиста. Блюмкин из-за плеча Феликса корчил какие-то заговорщицкие рожи, от которых Левину ещё меньше хотелось возвращаться в тело.

— Где Сталин? — сурово допытывал глуховатый голос с польским акцентом.

— Сталина нет. Тысячелетний Рейх… от Гибралтара до Урала… Сульфат спрятал Бубен в часовне… — сквозь пульсацию боли услышал Левин собственное безвольное бормотание.

— Где Сталин?!

— Сталин с Катей… Огородами в Рябиновку…

— Пся крев! — брезгливо повернулся к Блюмкину Железный Феликс. — Сами разговаривайте с этим кретином. Он явно что-то знает.

— Положитесь на меня, — отозвался Яков. — Через час мы будем иметь полную информацию.

— Мне — присягнуть на этом? Да ваш Адольф — просто мизерабль, паршивый нижний чин! — плюнул сгоряча в латунную икону полковник Галицын, захваченный во время облавы в пионерлагере «Рябиновка».

— Мой дед, князь Андрей, в мае 45-го лично руководил захватом Рейхсканцелярии и сгрёб в совок его сожжённый труп… Пустите руки!

— А вот это вряд ли, — иронично заметил шарфюрер СС Макс фон Боль, методично протирая обшлагом от плевка походный складень, — Пафос — пафосом, а историю знать нужно. В тридцать девятом Антанта отказалась от всех прав на восточноевропейские колонии в пользу Рейха, так что ваш дед вам врал. Напившись от безделья сивухи, бредил, как все русские…

— Я не знаю, с какого перепугу ваше войско просочилось к нам через Портал, — вскинул подбородок князь, — но минимум через сутки меня хватятся. Так что искренний совет — обделывайте свои делишки побыстрей и сваливайте нах хаузе подобру-поздорову. ОМОН приедет — мало не покажется, шарфюрер!

Несмотря на то, что диалог вёлся на чистейшем хохдойче, ни один из собеседников не понимал, о чём толкует оппонент.

— Вы только что упомянули Портал, — закинул наудачу наживку фон Боль. — Из этого я могу сделать вывод, что в мои руки попал один из безумцев, возглавляющих так называемое «славянское сопротивление». Признайтесь, полковник, — неужели интеллигентный человек, как вы, может искренне верить во всю эту языческую лабуду? Ведь вы русский — следовательно, в глубине души православный?

Галицын в ответ истово перекрестился в наручниках.

— Тогда вы должны быть в курсе, что наша мать Церковь предала дерендяевскую ересь анафеме. Все эти лжечудотворцы, волхвы и прочие путешественники во времени — просто плод больной фантазии сепаратистов, а святой Адольф и Богоматерь Ева непогрешимы во веки веков — аминь! Покайтесь, князь — обещаю, скидка выйдет…

— Заканчивайте, шарфюрер, — поморщился Галицын. — Скучно слушать…

— Хорошо, тогда давайте по существу, — Боль взял его доверительно под локоть и вывел на двор. — С умным человеком и поговорить приятно. Вам известно, разумеется, что после вознесения Фюрера осталось много апокрифических документов, и не все из них подлежат безусловной канонизации. Самым спорным, по мнению экспертов, является утверждение о наличии сети пространственно-временных Порталов, пронизывающих Землю. Всем знать об этом не полезно, но вам я открою карты: имея честь представлять Политическое бюро Аненэрбе, я послан сюда с целью развеять миф о вимане, упавшем в здешних болотах, а также о русских йети…

— Что такое виман? — спросил князь Андрей.

— Здесь нет времени обсуждать термины, — эсесовец начал от волнения заикаться. — Если виман действительно упал — то очень хочется верить, что не здесь… Ведь Вятка — высочайше утверждённый нашей Церковью бренд, «Das Weltarschloch» — т. е. культурная задница цивилизованного мира… Ничего доброго сюда падать не может и не должно!

Вся беда в том, что апостол веры Гёринг также упоминает о данном эпизоде — а чтобы подвергать правке святоотеческие предания, нужны самые веские аргументы. Так что лучше расскажите-ка мне всё, что знаете — это упростит процедуру. Сложности никому не нужны, ведь так? А в обмен я гарантирую вам вместо высшей меры — три года в Аушвице. Аушвиц — не Мордовия, это образцовый лагерь в центральной Европе, практически курорт, любой русский может только мечтать о такой участи… Итак, для начала меня интересуют мазыки и их главарь Дерендяй.

— Меня — в Аушвиц? Прирождённого русского князя хотите упаковать в газенваген с паршивыми евреями?

— С кем, простите? Я вас недопонимаю.

— Ну… Мит шмутце юден?

— Хм… Да вы, никак, себе мозг отсидели, князь, в своём подполье… Даже малышня из «Хитлерюгенда» в курсе, что «юден» — не более, чем мифологический образ, навроде Бабайки — пугать детей! Никаких евреев в природе нет и никогда не было.

Полковник искоса глянул на шарфюрера: «Однако… Ну, нет, так врать нельзя. Кажется, континуум забарахлил не по-детски — как бы то ни было, а отсюда пора линять.»

— Насколько я вас понял, лишние уши нам ни к чему, шарфюрер, — Галицын показал глазами на обгорелые развалины часовни красного кирпича, темнеющие сквозь золото листвы…

— Интеллигентные люди всегда найдут общий язык, — кивнул немец, самоуверенно углубляясь под руку с новым осведомителем под сень полуголых берёз…

… Удар коленом в пах был, разумеется, обманом — инстинктивно согнувшись в поясе, Макс фон Боль тут же налетел подбородком на взметнувшийся снизу локоть чекиста и без чувств рухнул на сырой грунт. Добив врага каблуком в кадык, князь профессионально обыскал тело и, найдя в кармане галифе ключ, живо освободился от наручников. Именной «Люгер» немца оказался как нельзя кстати. Затащить фон Боля в часовню было делом пяти минут. Хватились князя не скоро — овчарки довели зондеркоманду до ручья, после чего, с воем мечась вдоль берега, потеряли след.

— Никак, ты, Лилечка? — кисло-сладкие глазки Чарушихи вспыхнули. — А я вот из церкви ковыляю, от отца Георгия. Матушке-владычице Еве свечечку возжгла. Ты-то куда в такую рань, срамница? Кто это с тобой — родственники?

— Они, болезные, — буркнула Лили Марлен, норовя проскользнуть мимо старой ехидны.

— Мазыки деревенские, по всему видать, — просканировала взглядом группу беглецов бабка. — Поди, к старушке на чаёчек заглянете?

Дед Коля, переглянувшись со Сталиным, утвердительно кивнул. Гости гуськом прошествовали через двор в цокольную комнату старенького купеческого особнячка. Морковный чай из ветхого самовара был откровенно мерзок, отдавал латунью, а сушки — плесенью. Но то, что они увидели в телевизоре, их заинтересовало куда больше: