Александр Михайловский - Жаркая осень 1904 года

Внутри коробки, переложенное мягким губчатым материалом, находилось все необходимое для лечения моей болезни. Мой сын сказал, что, открывая эту коробку, он чувствовал себя инженером Сайрусом Смитом, обнаружившим сундуки, подкинутые капитаном Немо. Там была подробная инструкция, опять же написанная на немецком языке, и маленький прибор фантастического вида для измерения уровня сахара в крови. Кроме того, в коробке находилось устройство для введения под кожу лекарства, именуемого инсулином, а также триста заправленных этим лекарством сменных емкостей, каждой из которых при экономном расходе должно было хватить на неделю жизни. Экономный расход означал, что я должен соблюдать положенную в таких случаях диету и избегать употребления продуктов, провоцирующих развитие болезни.

Мой лечащий врач, срочно вызванный на дом, ознакомившись с инструкцией и осмотрев содержимое коробки, ужасно разволновался и поначалу наотрез отказывался делать все, что там написано. Но мой сын и я уговорили его попробовать – в конце концов, надежды у меня и так не осталось, и будь даже в этих емкостях не лекарство, а яд, то по большому счету это уже ничего не изменит.

Добило доброго доктора мой заявление, что я готов принести себя в жертву в интересах науки. При этом мой сын добавил, что ни упаковки с лекарством, ни оба прибора, ни даже инструкция не похожи на то, что изготовляют кустарным способом безумные ученые или провизоры в аптеке. А значит, где-то есть место, в котором все это производится в больших количествах на фабричном оборудовании. Теперь-то мы знаем, что это место расположено не в этом времени, точнее не в этом мире. А тогда добрый доктор все же согласился на наши уговоры и решился испробовать это лекарство.

С той поры здоровье мое значительно улучшилось, и я снова могу вести полноценную творческую жизнь, работая над давно задуманными новыми романами. Сначала я долго не решался написать адмиралу благодарственное письмо. Мне казалось, что это все равно что написать, к примеру, капитану Немо или инженеру Сайрусу Смиту.

Но потом я все же решил, что обязательно должен поблагодарить этого человека за то, что он мне дал возможность еще какое-то время продолжать писать и радовать моих читателей новыми книгами. Письмо было написано в начале сентября, в нем я благодарил адмирала за оказанную мне неоценимую помощь и (на всякий случай) поинтересовался, не раскроет ли он мне тайну происхождения своей эскадры, потому что мне, как писателю, будет интересно получить эту информацию из первых рук. При этом адрес на конверте был написан до предела просто: Россия, Санкт-Петербург, адмиралу Ларионову. И что самое интересное, это письмо дошло до таинственного адмирала.

Примерно через месяц пришел ответ, где говорилось, что мои новые книги, которые я смогу теперь написать, будут для него лучшей наградой, а также то, что поскольку нашу переписку читают нехорошие люди из Второго бюро (и не только они), то всю интересующую меня информацию я смогу получить исключительно при личной встрече. К тому моменту, как мое здоровье поправится до приемлемого уровня, адмирал приглашает меня приехать к нему в гости в Санкт-Петербург. Можно просто на поезде, ибо из Парижа до Петербурга ходит прямой беспересадочный вагон. А можно в стиле профессора Аронакса из «Двадцати тысяч лье под водой».

Такой ответ озадачил и раззадорил меня до крайности, тем более что возле нашего дома действительно стали вертеться разные темные личности, назойливые и противные, как навозные мухи. Они пытались разузнать обо всем, что творится в доме, следить за моими слугами, моим сыном и даже за невесткой и двенадцатилетним внуком Жаном. Я не понимаю, или этим людям просто нечего делать, или они действительно столь наивны и думают, что адмирал открыл нам какие-то секреты… По счастью, у них хватило ума не пытаться угрозами или силой выбить из нас эти воображаемые тайны адмирала. Наверное, для этого я слишком известный человек.

Прошли еще два месяца, я значительно поправился, и в начале декабря написал адмиралу новое письмо, в котором я сообщал о том, что согласен на второй вариант. При этом я не стал отправлять свое послание по почте, а попросил Мишеля съездить в Париж и передать его через русское посольство, чтобы они переслали его в Россию с дипломатической почтой. В посольстве отнеслись к просьбе моего сына с пониманием и взяли письмо для передачи его адресату. А еще через три недели, перед самым Новым годом, уличный мальчишка, за которым, разумеется, никто не следил, принес в наш дом конверт, в который были вложены подробные инструкции, что и как мы должны сделать для того, чтобы отправиться, быть может, в свое последнее путешествие в жизни. Мальчишка рассказал, что конверт ему передал молодой, хорошо одетый господин, который по-французски говорил с сильным иностранным акцентом.

Когда-то я очень любил путешествовать и, объездив почти всю Европу, побывал в Новом Свете. А вот в России никогда не был, хотя один мой роман – «Михаил Строгов» – был о жизни в России. Это упущение обязательно нужно было исправлять. На семейном совете было решено, что в Россию вместе со мной отправятся мой сын Мишель, его жена Жанна и внук Жан. Ну как же, такое приключение и без мальчишки! Завтра утром мы сядем в поезд и отправимся туда, где нас встретит настоящий «Наутилус», построенный из металла, а не из моего воображения и мечты. И я сам смогу увидеть, в чем я оказался прав, а в чем ошибался…

18 (5) января 1905 года, полдень.

Архипелаг Шпицберген-Грумант, Адвент-фьорд.

Действующая (Атлантическая) эскадра

Балтийского флота, флагман эскадры

эскадренный броненосец «Император Александр III»

Адмирал Макаров с мостика своего флагмана обозревал действующую эскадру Балтийского флота, состоящую из самых современных и боеспособных кораблей. Эскадренные броненосцы последней серии типа «Бородино», все пять штук, даже задержавшаяся в постройке «Слава», были приняты в казну к новому 1905 году. Эти броненосцы были усилены своим предсерийным французским систершипом «Цесаревичем» и «американцем» «Ретвизаном», который по своим тактико-техническим характеристикам удачно вписывался в линию к «бородинцам».

Броненосный кулак русского флота был дополнен ракетным крейсером «Москва» из состава Особой эскадры, основным оружием которого были артиллерийские и навигационные радары, вертолет ДРЛО и электронный баллистический вычислитель. Держась позади боевой линии броненосцев, крейсер «Москва» играл роль своего рода артиллерийского дирижера, управляющего огнем главного калибра всех кораблей эскадры, указывая им истинные дистанции, дирекционные углы и внося атмосферные поправки. Такой тактический прием превращал эти семь первоклассных эскадренных броненосцев в страшного противника, способного разнести любое вражеское броненосное соединение, рискнувшее встать у них на пути.