Александр Михайловский - Жаркая осень 1904 года

– Александр Васильевич, – покачал головой император Михаил, – но ведь вы забыли рассказать нам о двух достаточно крупных фигурах на европейской шахматной доске – Франции и Австро-Венгрии.

– Почему забыл? Я все помню, – улыбнулся Тамбовцев. – Эти две фигуры находятся под боем нашего союзника по Континентальному Альянсу – Германской империи. Начнем с того, что о союзе между Австрией и Германией уже можно говорить в прошедшем времени. Официально он еще существует, а неофициально он почил в бозе. Император Вильгельм уже выбрал себе нового союзника. Если же Австрия попробует взбрыкнуть, то получит еще одну битву при Садовой. Империя Габсбургов ее не переживет, даже если половина германской армии в это время будет маршировать на Париж. Причем этой половины вполне хватит, чтобы повторить Седан и Мец. Во всяком случае, Мольтке уже разработал наступление на Париж правым флангом, и французы догадываются, что после еще одного поражения территория их страны может существенно уменьшиться.

В Лондоне некоторые джентльмены считают, что можно поддержать французскую и австрийскую армии кредитами и поставками вооружения. Сами же они воевать в Европе не будут. О боеспособности британской сухопутной армии можно судить по англо-бурской войне. Тогда всей мощи Британской империи едва хватило на то, чтобы с огромным трудом и немалыми жертвами победить иррегулярные ополчения крошечных бурских республик. Если же говорить о королевском флоте…

Сражение при Формозе поколебало уверенность британских адмиралов в его могуществе. Да, они решили сделать ставку на дредноуты. Если судить по британской кораблестроительной программе, предусматривающей два года на строительство прототипа, и еще шесть лет постройку серии из девяти дредноутов и шести линейных крейсеров, то война британским адмиралтейством запланирована в период после двенадцатого года.

Адмирал Ларионов утвердительно кивнул и добавил:

– При этом, если судить по опыту нашей истории, если Британия тряхнет мошной и засучит рукава, то к двенадцатому году она может иметь не десять, а четырнадцать, или даже шестнадцать кораблей первой линии. А когда в Лондоне узнают, что Германия заложила сверхлинкоры типа «Мольтке», такой исход будет почти неизбежен.

– Значит, – задумчиво сказал император, – нам надо нанести нашим врагам упреждающий удар в тот момент, когда они этого не будут ждать. Вячеслав Николаевич, а как вы оцениваете возможность нашей армии изготовиться к решающей схватке за три с половиной года, скажем, к 1 июля 1908 года?

– Я думаю, что мы уложимся в указанный вами срок, – ответил генерал-майор Бережной. – Но это лишь в том случае, если приложим все усилия и нам будет обеспечено надлежащее финансирование. Самое же главное, что мы знаем перспективных офицеров, на которых требуется обратить внимание. А все остальное – это дело нового вооружения и новых методов обучения войск. Только вот к чему такая спешка?

– А к тому, – ответил император, – что в конце июня 1908 года над тайгой в окрестностях Подкаменной Тунгуски должен произойти естественный воздушный взрыв с тротиловым эквивалентом в несколько десятков мегатонн. Превентивный удар по нашим врагам должен быть нанесен в тот момент, когда все страны мира будут уверены в том, что это мы провели испытание сверхмощной бомбы из будущего. Поэтому я требую, чтобы к означенному моменту сухопутная армия, флот, а также все гражданские структуры империи находились в полной готовности для проведения скоротечной войны, главной целью которой я ставлю овладение Черноморскими проливами и полный разгром Османской империи.

– Да, но в таком случае австрийцы могут выступить на стороне Турции, – сказал Бережной. – Ведь они прекрасно понимают, что в противном случае останутся на континенте одни против нас. Однако тогда Австро-Венгрией займутся немцы, что может спровоцировать французов влезть в войну. И что мы получаем в сухом остатке? Полномасштабную Первую мировую войну, от нашей истории отличающуюся только составом коалиций.

– А что вы можете предложить, Вячеслав Николаевич? – спросил император.

– Я предлагаю на четыре года раньше, чем это было в нашей истории, спровоцировать Балканскую войну. И пока болгары, греки и сербы отвлекают на себя турок, всей мощью обновленной русской армии ударить по Австро-Венгрии, в первую очередь выбивая из игры самого мощного участника коалиции. Если даже турки и вмешаются на стороне австрийцев, то их поползновения на Кавказе и в Причерноморском регионе можно будет отражать довольно незначительными силами армии и флота. Но это вряд ли произойдет. К тому моменту турки будут заняты по горло на Балканах, и им будет не до помощи кому-либо. Как только Австрия будет разгромлена, то наша армия поворачивает на юг и через территорию Болгарии выйдет к Проливам, с одновременным проведением там десантной операции. После захвата Проливов можно будет перевести центр тяжести войны на Кавказ и наносить основной удар там, отбирая у турок древние христианские территории. Таким образом, мы будем громить наших врагов последовательно, одного за другим, имея в каждый момент времени только один театр военных действий и при этом избегая затяжной позиционной войны, которая и сгубила Российскую империю в нашем прошлом.

– Я понял вашу мысль, – кивнул император. – Только скажите – куда вы собираетесь деть англичан? Неужели они будут спокойно сидеть сложа руки и смотреть, как мы одного за другим будем громить их союзников? Ведь наша победа в этой серии скоротечных войн поставит под угрозу само существование Британской империи как мирового гегемона и навсегда лишит их союзников на Европейском континенте.

– Англичан, – вместо генерала Бережного ответил адмирал Ларионов, – сдержит моя эскадра и четыре построенных к тому времени суперрейдера типа «Измаил», которые создадут угрозу их коммуникациям. И еще бы я посоветовал за эти четыре года как можно большее внимание обратить на развитие подводного флота. Субмарины обходятся дешевле дредноутов, а угрозу несут гораздо большую. Да и не верю я, что англичане ввяжутся в войну, имея всего один боеготовый дредноут. Слишком велик у них страх повторения Формозы.

– Война, – произнес император, – это не дело веры, а дело уверенности. Но, наверное, вы оба правы, и план генерала Бережного гораздо лучше того, который я предложил в самом начале. Значит, быть посему.

25 (12) января 1905 года.

Петербург. Зимний дворец

Со стены Петропавловской крепости раздался гром орудий. Несколько клубочков дыма поднялось в синее зимнее небо. Потом раздался еще один залп, еще один, и еще… Горожане, которым хорошо было известно о причине этой пальбы, стали загибать пальцы. Самые азартные начали заключать пари – сколько всего будет залпов – сто один или триста один. В первом случае это будет означать, что императрица Мария Владимировна разрешилась от бремени девочкой. Во втором – мальчиком.