Александр Башибузук - Великий посланник

Курицына долго ждать не пришлось.

- Как это понимать?

- Княже... – дьяк виновато опустил голову. – Нет в том нашего умысла...

- Значит по недомыслию отправить пытались?

- Княже...

- Ты хоть понимаешь, что скажут о великом князе при королевских дворах Европы?

- Княже, молю!

- Встань и успокойся, – я налил в бокал вина и сунул дьяку в руки. – Кто это мог сделать?

- Не ведаю... – Курицын с опаской покосился на вино. – Пока не ведаю. Розыск покажет...

- Пей, не бойся. Я своих врагов не травлю. Кому это может быть выгодно?

- Не ведаю...

- Вот же заладил. Подсказываю, тому кто хочет, чтобы посольство сорвалось. И выходка того татарина тоже была неспроста. Ганзейские в Москве есть?

- Есть... – дьяк махом влил в себя вино и зажмурился, словно ожидая смерти.

- Вот, от этого и начинайте плясать. Пока только их выгоду вижу.

- Все сделаем...

- Надеюсь. И не думай, что получится свалить вину. Лично результаты розыска проверю. Ты понял?

- Понял, чего уж...

- И уведомь великого князя о случившемся. Иначе я сам ему все сообщу. Понимаешь, что с тобой тогда будет.

- Немедля уведомлю. Разреши приступать?

- Ты еще здесь? Сроку вам провести розыск – два дня. Если нет – я вернусь в Европу.

Не переставая кланяться и кивать, дьяк убрался из комнаты.

А я налил себе вина и принялся размышлять о случившемся. Вряд ли хотели отравить именно меня, скорее всего, просто создавали повод для скандала, чтобы посольство убралось к себе без результатов. Информацию о том, что я приезжаю особо не скрывали, так что, она вполне могла дойти и до ганзейских. Те сразу просекли чем может для них грозить визит посланцев из Наварры по новому пути и решили вмешаться. Но травили не сами, однозначно, Ганза успела обзавестись среди местных влиятельным лобби, вот через них и действовали.

Да уж... Хотя никто и не ожидал, что будет легко. Правда, я даже не подозревал, что дойдет до такого. Очень хочется верить, что русы вскроют этот гнойник, иначе вовсе трудно придется. Как-то не хочется помирать молодым. Одно дело если в бою, а так... Мерзкая смерть.

Ближники и личный состав восприняли случившееся вполне спокойно. Жизнь сейчас такая, отвоевал минуту у старухи с косой – уже хорошо. Правда настроения в коллективе случай не прибавил. А вот дамы...

- Дикие люди! – шипела, заливаясь слезами Федора. – Того и гляди всех потравят. Варвары!

- Ненавистные... – вторила, всхлипывая Забава. – Всегда у нас так. Скорей бы уехать...

Ты смотри, обе русских кровей, а вишь как заворачивают. Быстро перекрасились.

Я послушал немного и дабы окончательно не обозлиться – самоустранился, назначив главными утешителями Луиджи с Ваняткой. И ушел к себе.

У самого на душе тошно. Свалил бы к чертовой матери домой, но дело само себя не сделает. Взялся за гуж не говори, что не дюж. Страшно, спору нет, но голова боится, а руки делают. Тьфу ты, пословицами заговорил. Короче, не все так плохо. Посмотрим, может этот случай еще нам на руку сыграет.

Русы не бездействовали. Уже через час, охрана вокруг посольства была удвоена, а то и утроена. А ближе к вечеру, вместе с Курицыным заявилась целая делегация. Моложавый старец с ухоженной бородищей до пупа, а с ним трое не столь внушительных, но тоже донельзя представительных персонажей, как я понял, окольничих [56] окольничий — сан приближенного к царю, по службе, лица, второй сверху по чину. С середины XV века — второй (после боярина) думный чин Боярской думы. Окольничие возглавляли приказы, полки, назначались в дипломатические миссии, и так далее. , среди которых я с удивлением опознал Старицу.

Повысили? Славная карьера; из тмутараканьских приказчиков в московские окольничии. Впрочем, мужик добрый, великого ума, заслужил.

Принял я их холодно, с каменной рожей, да еще в трапезной, а не в личных покоях. Пусть знают, что великий посланник в гневе. Нет, в самом деле, кто виноват? Уж извините, травить послов как-то неприлично.

Думный боярин Дмитрий Владимирович Ховрин, так величался глава делегации, гулким басом лично зачитал послание от великого князя. В котором, великий князь всея Руси, величая меня и Франциска своими братьями, в витиеватом слоге высказал великое прискорбие к произошедшему, обещался сурово наказать лиходеев и изъявил всяческое благоволение к нашим персонам.

Я молча выслушал, после чего в упор поинтересовался у боярина.

- Тебе передали, сколько я дал сроку на розыск?

- Дык, все уже, – с достоинством сообщил Ховрин.

- И кто? – честно говоря, я не поверил в такую оперативность. Хотя, цепочка тут ясно просматривается, низовые звенья очень легко выявить. А вот выше – уже сложнее.

- Сия измена государева, – осторожно доложил боярин, – вельми обширна и касается тебя, княже, только краем. Однако, дабы не было сомнений, приглашаю тебя на допыт одного из лихоимцев.

Естественно, я не отказался. Отчего не глянуть. Подмену я очень быстро выявлю. Хотя, черт его знает, может и правда вышли на уродов. В средневековье умеют вести розыск не хуже, а то и получше, чем в современности. Сам уже успел убедиться.

Путешествие снова состоялось в возке без окон, так что я опять толком не опознал куда меня привезли. Судя по стенам из белого камня, мы находились около одной из башен Кремля.

Встречающий, плотный кривоногий азиат, повел нас куда-то вниз по узкому наклонному коридору, облицованному обожженным красным кирпичом.

Подземелье, скорее всего, построили недавно, потому что железные держатель для факелов еще не покрылись ржавчиной, да и свод над ними не успел окончательно закоптиться. По стенам шастали здоровенные мокрицы и, как всегда под землей, пахло сыростью и плесенью. Симпатичный антураж, ничего не скажешь. Фен, которого пришлось взять с собой, весь скукожился и старался держаться рядом. Да и мне самому, признаюсь, было не очень по себе.

Шли недолго, уже через несколько минут провожатый остановился возле крепкой окованной железными полосами двери.

А внутри...

Внутри, в большом помещении с низким сводчатым потолком располагалась пытошная. Антураж камеры пыток не особо отличался от ее западных аналогов, та же атмосфера страха и боли, запах крови, фекалий и свежего мяса. Разве что инструментарий был беднее – никаких тебе «испанских сапог», «масок трубадура» и прочего средневекового пыточного хайтека. Разнообразные клещи с ножами, да кнуты с батогами в широком ассортименте, вот, пожалуй, и весь снаряд. Впрочем, не сомневаюсь, что местные заплечных дел мастера вполне обходятся этим минимумом без всякой потери эффективности.

По центру комнаты, к простенькой дыбе был привязан голый тщедушный мужчина с коротко стриженной по европейском образцу бородкой. Следов особого изуверства на нем, я не заметил, но мужик находился в полной прострации. Тихонечко поскуливал, пускал слюни со слезами – то есть, уже был полностью готов раскрыть душу.