Александр Башибузук - Великий посланник

Рядом с ним застыли два голых по пояс, здоровенных и узкоплечих детины с выпирающими из-под кожаного фартука брюхами, лицами жизнерадостных дебилов и ручищами длиной почти до колена. Что характерно – оба азиаты, причем братья-близнецы. Однако, как я понял, хозяевами пытошной были не они – а сухенький козлобородый старичок с добрыми глазами, державшийся чуть поодаль от места действия.

С лавки подорвался писец в черном кафтане и такого же цвета колпаке со стрелецкими отворотами, было наладился докладывать, но Ховрин властным движением руки остановил его, сам взял лист исписанной бумаги и вслух зачитал с него.

- Оный ганзеец Конрадка Мюлькин, будучи в полном здравии и сознании, при легком устрашении сознался, что имел подлый умысел помешать соотношению великого князя всея Руси с посольством брата его, Франца, королуса Наваринского, ибо видел в том помеху своим делам. А дабы спотворствовать тому, вошел в сговор с...

Боярин вдруг резко замолчал и продолжил читать про себя. Дочитав, аккуратно скрутил свиток и спрятал его себе за пазуху. Подождал пока Фен переведет все мне, а потом грозно рыкнул на «оного Конрадку Мюлькина»:

- Подтверждаешь сие?

Писарь на бойком ломаном немецком языке отбарабанил показания и вопрос узнику.

Один из подручных ката тут же щелкнул здоровенными щипцами у паха ганзейца.

Тот испуганно взвизгнул, дернулся и запричитал:

- Так, так, да, подтверждаю. Имел умысел...

Ховрин обернулся ко мне и с широкой улыбкой пробасил:

- Вишь, княже, сам признался лихоимец какой. Даже пытать особо не пришлось. Но ничего, ужо за приговором дела не станет. И всей ихней братии спуска не дадим. Ничего подобного более не случится. А вину загладим, не сомлевайся, доволен останешься.

Вот тут я почувствовал, что меня лихо дурят. Верней, не дурят, а подают только часть информации. Не спорю, ганзеец может и причастен, но самому, без поддержки местных, ему такое ни за что не провернуть. Самому что ли допрос устроить?

Я шагнул к дойчу и тихо поинтересовался у него по-немецки:

- Как вас зовут?

- Конрад, Конрад Мюле, – плаксиво зачастил купец. – Я же говорил уже. Прошу вас, не надо, я все сказал. Я лишь только хотел... – он поднял глаза, распознал во мне европейца и с отчаянной надеждой завопил. – Молю, спасите меня от этих варваров. Я лишь только намекнул, что было бы неплохо, если переговоры сорвутся, не более того, а все сделали они...

- Княже, княже... – Ховрин попытался оттереть меня от ганзейца. – Пошто оно тебе...

К нему присоединился Старица и остальные окольничие.

- Брось, княже, поехали лучше конюшни мои глянем. Ей-ей, глянется какой жеребчик– твой будет!

- И псарни! Сам выберешь псину! У меня лучшие волкодавы во всей Москве. Да что там, весь выводок заберешь! А беркуты какие!

- Не марайся княже, лишнее оно...

Не оборачиваясь, я бросил Фену:

- Скажи им, если не заткнутся – я завтра же убираюсь домой ко всем чертям...

На то что русичи уступят, почти не надеялся. Гнул свою линию больше из гонора. Уж очень местные не хотели, чтобы я узнал, кто еще причастен к отравлению. Не знаю, чем бы все закончилось, но тут послышались приближающиеся шаги в коридоре, дверь с грохотом отворилась, и в пытошную вошел...

Вошел среднего роста крепкий мужик. Властное, но уставшее лицо, борода ухоженная, нос картошкой, скуластый, губы упрямые, пухлые – ничего примечательного в гостье кроме роскошной шубы и шапки не было – эдакий типаж председателя колхоза из доперестроечных фильмов. Ближайший аналог – внешность замечательного советского актера Пуговкина.

Да-да, вы не ошиблись, это был сам великий князь всея Руси Иван III Васильевич. Что и подтвердила внушительная свита и реакция моих спутников. Палач и подпалачники попадали на колени, а Ховрин со окольничими согнулись в земных поклонах. Пленный дойч поклонится не смог в виду некой стесненности в движениях и просто лишился сознания от ужаса.

- Сделали, как я сказал? – властно бросил великий князь, повел взглядом по пытошной, на мгновение остановил на ганзейце, а потом увидел меня.

Вот тут Жан Жаныча слегка понесло. По ходу событий, я должен был исполнить церемониальный придворный, так называемый, «королевский» поклон, больше похожий на танцевальное па, но посчитав, что он будет смотреться слишком вычурно, совершил некий самоизобретенный кунштюк: не снимая берета, приложил правую руку к сердцу, а левую, одновременно с полупоклоном отвел в сторону. Эдак по походно-полевому получилось. С уважением и без манерности.

- Граф божьей милостью Жан VI Арманьяк, к вашим услугам, ваше... – тут я на мгновение запнулся, подыскивая походящее обращение, – ваше величество...

А вот ответная реакция князя, признаюсь, слегка порвала все мои шаблоны. Ожидал официоза, а получилось...

- И ты здесь, князь... – Иван остановился и крепко, по-мужицки пожал мне руку, а потом приобнял за плечи и повел в сторону от бояр. – Вишь как оно, по недоброму поводу свиделись. Не обессудь, тут целились в меня, а попали в тебя. Эти... – он глянул на ганзейца, – гадят как могут, душат лихоимцы, да еще вдобавок свои хуже чужих. Но ничего, будет у нас еще время для разговоров... Это толмач твой? Эй, косоглазый, переводи давай, да слово в слово. Во-от, молодец... На послезавтре назначил большой прием. А потом видно будет. Верю, с добрым делом ты приехал, но хитрости не потерплю, понял, князь?

- Хитрость мне, сродни урону чести, – твердо ответил я. – А оные ганзейцы, нам тоже поперек горла стоят.

Государь выслушал Фена и кивнул.

- Добре, князь. Поговорил бы больше с тобой, да не могу. Все самому приходится делать... – Иван злобно зыркнул на Ховрина и стольников. – Чуть упустишь, все изговняют. Подожди... – он отступил на шаг. – Чегой-то ты неладно одет. Чай не лето на дворе. Вот, держи...

После чего сдернул с себя шубу и накинул ее мне на плечи.

- Вот так-то лучше будет. А вы чего уставились? Проводите князя, да смотрите мне! Провизию ему с моего стола поставлять. Чтобы ни в чем нужды не было. Головами ответите!

Вот так и случилась встреча с государем всея Руси.

Бояре всю дорогу домой завистливо поглядывали на мою обновку. А мне шуба не понравилась. Авантажно, тепло и красиво, не спорю, но тяжелая и неудобная, зараза. Пожалуй, повешу ее на манекен, словно доспех – пусть висит себе как память.

Етить... вот и удосужился еще одной обновки с царского плеча. Доспех государи дарили, и не раз, а вот шубу еще нет.

Ну, с почином тебя Жан Жаныч.

- Красива-а-ай... – Забава пригладила не мне пурпуэн и любуясь отступила на шаг. – Ажно страсть...

- Сойдет... – буркнул я.

- Вот этот, этот и этот... – Феодора поднесла мне на ладони перстни. – И этот тоже...