Сергей Симонов - Восхождение. Часть 2 [СИ]

При этом и так отсталая экономика, полученная Индонезией в наследство от колониального прошлого была еще более сильно подорвана в результате непрерывных боевых действий в ходе второй мировой войны, японской оккупации и последовавшей революции. Голландцы при отступлении разрушили значительное число промышленных и сельскохозяйственных предприятий, пришедшие им на смену японцы восстанавливали и развивали только то, что было необходимо для военных нужд, а дальнейшие бомбардировки союзников и установленная жесткая блокада только усугубили хозяйственную разруху. Так, если на Яве в 1942-м году под посевы риса было занято 4 млн. гектар, то в 1945-м уже только 3 млн., а под кукурузой соответственно 2,2 и 1,4 млн. га. Значительно уменьшились сборы сельхозкультур, потреблявшихся населением, количество риса с 8,9 млн. тонн в 40-м году снизилось до 4,5 млн. тонн в 45-м году, сбор кукурузы за в 45-м году составлял примерно 50 % от довоенного, соевых бобов 30 %, сахарного тросника всего 5 %. Общий ущерб, нанесенный сельскому хозяйству в тот период оценивался примерно в 2 млрд. голландских гульденов.

Все это, включая опустошительные колониальные войны за освобождение, кабальные соглашения 49-го года, а также политика первых компрадорских правительств 48–51 гг. привели к тому, что в начале 50-х сельское хозяйство Индонезии находилось в глубоком упадке.

В 1952-м году сбор шести наиболее важных видов продовольственных культур (рис, маис, батат, кассава, земляной орех и соевые бобы) составил всего 98 % от уровня 1937-го года, а в 1953-м году 107 %, при этом население за тот же период выросло на 20 %. Потребление риса на душу населения к 1952-му году снизилось на 10 % ниже, чем в довоенный период (когда тоже не жировали). Из-за истощения и плохой обработки земли, нехватки скота, инвентаря и удобрений резко сократилась и средняя урожайность риса, с 21,5 центнера на гектар в 1930-м, до 15,4 центнера. Особо тяжелое положение сложилось с рабочим скотом (буйволами), массово забивавшемся японцами в войну, погибавшим от болезней и недоедания. Нормой стала ручная вспашка. При этом техническая оснащенность сельского хозяйства находилась в зачаточном положении, в 1952-м году во всей стране насчитывалось всего 205 тракторов, в 1953-м — 325.

Не лучше обстояло дело и с промышленным сельским хозяйством. За период с 1938-го по 1954-й производство каучука упало до 77 % от довоенного, чая — 46 %, кокосового масла 71 %, кофе 49 %, табака — 29 %, сахара — 44 %, перца — 13 %, тапиоки и копры 56 %. Из товарной продукции развивалась только добыча каучука, достигшая в 1950-м году рекордной цифры в 430 тыс. тонн и 258 % роста от довоенного, что объяснялось острой потребностью ведущих стран мира в этом стратегическом сырье в связи с войной в Корее. Каучук прибрел ключевое значение в экономике страны, обеспечивая за период 1950-54 гг. 42 % индонезийского экспорта в капиталистические страны. От производства этой культуры зависело существование больше 10 миллионов индонезийцев.

Соответственно и иностранные монополии наживали на каучуке баснословные прибыли. Только Преангерская каучуковая компания в 1950-м году получила прибылей на сумму 1,5 млрд. рупий, причем в соответствии с Гаагскими соглашениями (мирный договор с Голландией) доходы компании не облагались налогом, поскольку «прибыль использовалась ею для покрытия убытков, понесенных во время войны». При этом иностранные экспортно-импортные фирмы безраздельно хозяйничали на индонезийских рынках, диктуя условия производителям и извлекая колоссальные прибыли на разнице между местными оптовыми ценами и ценами на мировом рынке. Как писала «Нью-Йорк Таймс» — «В то время как в Джакарте 1 кг листового каучука № 1 стоит около 7 рупий, в районах где эту культуру выращивают производители она стоит 1,5–2 рупии, а в отдаленных местностях цены снижаются ниже 1 рупии» При этом правительство Индонезии желая получить хоть какие-то доходы непрерывно повышало пошлины на экспорт каучука, что также било по мелким индонезийским производителям, не способным составить конкуренцию крупным хозяйствам под контролем феодалов и иностранных собственников.

Продолжающееся разорение крестьянства препятствовало хоть сколько-нибудь значительному росту производства в их хозяйствах, тем более правительство не помогало им ни удобрениями, ни семенами, ни орудиями труда, а государственные учреждения отказывали в выдаче дешевых и доступных кредитов, что вынуждало крестьянина, как и прежде идти на поклон к ростовщикам и деревенским кулакам. Резко сократилось потребление продуктов питания. Как отмечал американский журнал «Pacific affairs» в 51-м году — «Средний индонезиец в настоящее время потребляет меньше, чем до войны, хотя и довоенная норма была далеко не достаточной».

Одновременно стремительно росли цены на продовольствие и товары широкого потребления. В Джакарте в ноябре 1950-го года они в 20 раз превышали довоенные. Текстиль, продававшийся в яванских деревнях был дороже довоенного в 40, рис на Восточной Яве в 10 раз, а на западном Борнео в 30 раз дороже, чем до войны. Денежная реформа, проведенная в 1950-м году правительством Натсыра (об этом отдельно) привела к утроению цен на импортные товары, что в свою очередь сказалось на ценах на продовольствие. Положение трудящихся ухудшалось и в связи с увеличением старых и введением новых налогов. Только правительство Сукимана ввело налог на товраооборот в размере от 40 % и выше, что мигом взвинтило цены в розничной торговле и вызвало всеобщее негодование.

Хищническая эксплуатация старых каучуковых насаждений, требующих безотлагательной замены новыми посадками вела к постоянному снижению сборов продукции. Однако иностранные монополисты, получая огромные прибыли были вовсе не склонны делать новые капиталовложения в производство, поскольку в суверенной Индонезии их собственность находилась под постоянной угрозой национализации или конфискации. Всего за период с 1956-го по 1958-й год сбор каучука снизился со 152 % до 139 % (от довоенного) на иностранных плантациях и с 282 % до 252 % в индонезийских хозяйствах.

Помимо этого, значительный урон и плантационному и мелкому товарному хозяйству наносили действия мятежников, сепаратистов и террористических банд. В итоге даже такая отрасль как выращивание каучка находилась под угрозой.

Ситуация стала выравниваться только с приходом к власти правительства Вилопо и Али Соастроамиджойо в середине 50-х, которые уже поддерживали в значительной степени нарождающуюся национальную буржуазию, заинтересованную в ликвидации безраздельного господства иностранного капитала (ну по крайней мере все так думали, включая Айдита). Усилия нового руководства были направлены в том числе, на разрешение проблем сельского хозяйства.