Сергей Симонов - Восхождение. Часть 2 [СИ]

Скандал в Лос-Анжелесе был дополнительно раздут местной прессой. Газета «Сан-Франциско Кроникл» писала: «Если он (Н. С. Хрущёв.) столкнется еще с одним таким мэром, как этот (Н. Поулсон), он, вероятно, действительно упакует чемоданы и улетит на родину».

Хрущёв, его страстные речи и острые ситуации вокруг его визита все больше захватывали внимание американцев. Они спорили и рассуждали: прервёт Хрущёв свой визит или нет? Что ещё скажет Хрущёв и что он выкинет? Каждое действие Хрущёва освещалось репортерами. Достаточно было Хрущёву взять в рот «хот дог», как тут же на первых полосах тысяч американских газет появлялись фотографии, изображающего Хрущёва с сосиской и булочкой во рту. Героями репортажей становился рабочий, который обменялся с Хрущёвым головными уборами, толстяк, которого похлопал по животу Хрущёв, полицейский, в которого угодили помидором, предназначенным для Хрущёва. Любое же высказывание Хрущёва, любой его жест тиражировались во всех материалах средств массовой информации. (Цитата по http://mobooka.ru/?tp=book&path=Е/ЕМ/Емельянов%20Юрий/Емельянов%20-%20Хрущев. zip&ps=3000&p=142)

С этого момента американцев словно подменили. Следующими пунктами маршрута были Сан-Хосе и Сан-Франциско, куда советская делегация выехала из Лос-Анжелеса на поезде.

Мэру Сан-Франциско Джорджу Кристоферу накануне ночью позвонил президент Эйзенхауэр и предупредил, что гостей надо принять приветливо.

Хрущёв вышел из вагона настороженно — мало ли что ещё придумают американцы. Он всё ещё не успокоился после вчерашнего — как и хороший артист, он хоть и играл роль, но вынужден был в неё вживаться.

Заметив, что гость не в лучшем настроении, мэр Кристофер решил сразу «растопить лёд недоверия». Пожав руку Первого секретаря, он огляделся и совершенно серьёзно спросил: «А где ваш босс, господин Первый секретарь?» Никита Сергеевич удивленно посмотрел на него. Кристофер, широко улыбаясь, показал на свою жену, стоявшую чуть в стороне с большим букетом роз, и сказал: «Мой босс ожидает вашего. Ведь мы только притворяемся важными шишками, вся власть в их руках».

Хрущёв тут же сообразил, что Кристофер — не Поулсон, расплылся в улыбке, и, с удовольствием вступив в игру, тоже начал оглядываться. В этот момент в дверях вагона появилась Нина Петровна. Супруга Кристофера вручила ей букет, что-то сказала. Нина Петровна ответила ей по-английски. Это окончательно изменило ситуацию. С этого момента советского лидера везде принимали исключительно радушно, и не только в Сан-Франциско, но и в течение всей остальной поездки.

Впрочем, дружественный приём со стороны населения и местных администраций вовсе не исключал идеологических споров. Вечером 20 сентября в Сан-Франциско Хрущёв встречался с лидерами американских профсоюзов АФТ-КПП. Как писал специальный корреспондент «Нью-Йорк таймс» Раскин: «Семь профсоюзных лидеров составили для Хрущёва длинный список вопросов, рассчитанных на то, чтобы поставить его в затруднительное положение сегодня вечером… Список вопросов не рассчитан на то, чтобы удерживать кровяное давление г-на Хрущева на нормальном уровне». Самые враждебные вопросы были специально отложены на конец беседы, чтобы не дать Никите Сергеевичу прервать встречу и уйти.

Встреча состоялась в Зале Аргонавтов отеля «Марк Гопкинс» в Сан-Франциско. Первый секретарь сразу же перехватил инициативу. Он начал говорить о своих взглядах на вопросы борьбы за прекращение гонки вооружений; рассказал о новых советских предложениях по полному и всеобщему разоружению; о том, как ликвидировать напряженность в отношениях между государствами и обеспечить дружественное сотрудничество между ними.

Профсоюзный лидер Уильям Рейтер почувствовал, что тщательно срежиссированный план идеологического нападения рушится, и вылез со своей репликой:

— Не стоит ходить вокруг да около, — заявил Рейтер. — Я видел в Индии строительство завода в Бхилаи. Ваша помощь, которую вы оказываете в индивидуальном порядке, продиктована политическими целями. Она содействует коммунистическому проникновению и эксплуатации слаборазвитых стран…

— Вы направляете свои стрелы не в ту сторону, — возразил Хрущёв. — Советский Союз никого не эксплуатировал и не эксплуатирует. Он оказывает помощь слаборазвитым странам, как друг, не ставя перед ними никаких политических условий. Разве это помощь в корыстных целях? Какая же нам от этого корысть? Мы на этом не наживаем капиталов, поступаем, как друзья. Теперь посмотрите, что делают империалисты. Американские монополии эксплуатируют богатства слаборазвитых стран и наживают на этом большие капиталы. Англия, Франция и другие капиталистические страны тоже занимаются этим.

— Нельзя ли этим странам за счет прибылей, получаемых таким образом, расширить помощь слаборазвитым странам? Такое предложение выдвинуто Советским правительством и внесено в Организацию Объединенных Наций…

Обескураженный его ответом Рейтер растерялся и не знал, что возразить, а затем вдруг выкрикнул:

— Вы эксплуатируете народ Восточной Германии!

Тут уже заулыбались все, даже коллеги Рейтера по профсоюзному руководству.

— Где это Вам приснилось? — спросил Никита Сергеевич. — Успокойтесь, Вас трясёт лихорадка. Кто дал Вам мандат выступать от имени германского народа? Почему Вы пытаетесь все время говорить за другие народы? Вы избалованы тем, что многие страны зависят от Соединенных Штатов и вынуждены просить у вас помощь. Но социалистические страны крепко стоят на своих ногах. Мы шляпы перед вами не снимаем. Советский рубль не кланялся, не кланяется доллару и не будет кланяться.

Первый секретарь терпеливо разъяснил, что коренной политический вопрос — это вопрос о власти, о том, кому принадлежит власть: рабочему классу — трудящимся или классу эксплуататоров.

— Если власть принадлежит народу, — сказал Хрущёв, — то средства производства являются социалистической, общенародной собственностью. Другое дело, если национализация средств производства осуществляется в условиях, когда власть принадлежит капиталистам. Тогда и национализированная собственность никогда не станет общенародной.

Рейтер предоставил слово председателю объединенного профсоюза рабочих бумажной промышленности Филиппсу. Тот высказал уже неоднократно выдвигавшиеся претензии насчет свободного распространения в Советском Союзе реакционной литературы и антисоветской информации.

Никита Сергеевич вдруг огорошил Филиппса неожиданным вопросом:

— Какое блюдо Вы больше всего любите?

— Ростбиф, — растерянно ответил Филиппс.

— А я борщ, — ответил Хрущёв. — Вы его не едите, а мне он очень нравится. Вы за капитализм, а я за социализм. Мне уже много раз задавали здесь этот вопрос, и я всякий раз отвечал. Видимо, Вам не нравится мой ответ и Вы хотели бы услышать что-то другое. Но что поделаешь, у нас с вами разные понятия о свободе.