Олег Кожевников - Государь [litres]

А вообще я понимал джигитов, у меня у самого нервы были на пределе. Хотелось бить и крушить, а тут приходилось притаиться и ждать. Хорошо, что я был из другого времени и воспитан компьютерными играми, где стратегия это всё, а преждевременные действия разрушают все твои предыдущие наработки. Если бы не опыт жизни в XXI веке, то точно бы сорвался. А как тут не сорваться, если информация, получаемая из радиограмм, просила срочно что-нибудь сделать, чтобы остановить германское наступление. Германцы, как гигантский металлический молох, перемалывали одну за другой брошенные против них части и шли вперед. В сложившейся ситуации даже ставка отдала Юго-Западному фронту свои последние резервы, но германский молох продолжал их перемалывать. Эффект от передачи фронту двух корпусов был небольшой – они лишь слегка затормозили продвижение германских дивизий. Корпуса загнали в ставший уже непролазным чернозем, и сейчас они несли большие потери от химических бомбардировок германцами. На железной дороге действовали три бронепоезда противника, и они били как хотели наши блиндобронепоезда, тем более один из них был уже уничтожен. Пускай блиндобронепоезда были слабее, чем нормальный бронепоезд, тем более германской постройки, но они в настоящее время являлись единственной силой, не позволяющей противнику полностью царить на железных дорогах. И, в общем-то, хоть как-то помогали Юго-Западному фронту не развалиться. Одним словом, дела на фронте были плохи, а мы сидели тихо, как мыши, занимаясь только разведкой, тренировкой личного состава и планированием молниеносной операции по взятию Ковеля. Может быть, я не прав и нужно было действовать, как первоначально планировал? Кто знает? Но я не вычислительная машина, а человек, и, когда замаячила перспектива одним ударом решить все проблемы, я сдался. Взяв Ковель, чего не смогли сделать три армии Брусилова, мы автоматически останавливаем наступление германцев. Да что там останавливаем! Заставляем их, бросив тяжелую технику, бежать, пока остались хоть какие ресурсы. Взяв Ковель, мы перекрываем снабжение не только германским дивизиям, но и австро-венгерским войскам. Именно ради этого город пытались взять штурмом целых три русские армии. А теперь этот важный стратегический пункт практически никем не обороняется. Конечно, австро-германские войска, оборонявшие город, никуда не делись и продолжают сражаться, но теперь уже вдали от города и на других направлениях. На всякий случай австрийское командование оставило на подступах к городу в бывших укрепрайонах небольшие гарнизоны, но они могли остановить только тупой, не подготовленный штурм. Если бы прорвавшиеся русские, спеша овладеть городом до подхода подкреплений к австрийцам, пошли в психическую атаку на пулеметные дзоты без всякой разведки и артподготовки. Австрийские генералы, пускай и теоретически, но допускали, что русские способны пойти на убой, как лемминги.

Мне вся эта задумка обороны Ковеля была смешна. Хотя я и дилетант в военном деле, но штурмовать укрепрайоны с дзотами и класть своих людей не собирался. Пускай артиллерия и пехотные части из этих укрепрайонов и были выведены, но часть дзотов с пулеметами остались. Стратегическим комбинациям я не был обучен, но зато был нагл и азартен. Поэтому и не мог пропустить такую ставку, как взятие города Ковель. Поставил, можно сказать, все на это, даже мелкие нападения на австрийцев были прекращены. И несмотря на то что немцы перли, убивая моих братьев, я, сжав зубы, заставлял людей готовиться к боям в городских условиях. Многие задумки буксовали, так же как и надлежащая подготовка людей к предстоящему штурму. Даже карт города и тех не хватало, пришлось все штабы загрузить работой по рисованию планов города. Из-за преследовавших нас неувязок и неготовности кавалеристов действовать в городе как пехота пришлось в очередной раз отложить штурм города.

Это я сделал с болью в сердце, но на ура штурмовать такой город, как Ковель, не имел права. Хотя и думал, что даже с недостаточной подготовкой моих кавалеристов нам это по силам. Но думать – одно, а быть уверенным – другое. А я должен быть уверенным, ведь от этой операции слишком многое зависело. И в этом я убеждался каждый раз, когда читал полученные из штаба фронта радиограммы. Положение становилось все хуже и хуже – начались проблемы с нижними чинами, не желающими продолжать войну, даже в тыловых частях. И в Петрограде акции неповиновения властям усилились. По-видимому, в столице случилось что-то экстраординарное, если штаб фронта решил сообщить нам о негативном развитии ситуации в Петрограде. Так что я понимал, что ситуация пошла вразнос и только громкая победа сможет хоть как-то успокоить народ. И склеить разваливающийся Юго-Западный фронт. Напряжение нарастало не только у меня, практически все подчиненные стали нервные и многие готовы были пойти хоть в пешую атаку на дзоты, лишь бы прервать это мучительное стояние на реке Стоход. Народ мог перегореть, и я решил больше не откладывать начало операции.

Утро начала операции, в отличие от предыдущих пасмурных дней, выдалось ясным и солнечным. В такое утро хорошо прогуливаться по лесу, наслаждаясь природой, или, если ты еще не встал, томно потянувшись, обнять лежащую рядом жену. А мы, чертыхаясь и матерясь, готовились нести смерть. Пускай врагам, желающим захватить нашу землю, но все-таки людям, у которых тоже были матери, а у некоторых дети и жены. Вот о чем я думал, обходя колонны автомобилей мехгруппы, готовящейся к прыжку. Кавалеристы тронулись в путь еще затемно. Им нужно было добраться до намеченных позиций в окрестностях Ковеля до 8-00. То есть до того момента, когда начнет свою арию мехгруппа. Восемь часов были выбраны не случайно. Именно в это время австрийцы были наиболее расслаблены, у них начинался завтрак. Конечно, если бы знать точно, что наша задумка по спаиванию пулеметчиков удалась, то можно было начать операцию и раньше. Не в темноте, конечно, ведь водители в мехгруппе были далеко не асы и в темноте управлять автомобилем, двигающимся задним ходом, они не смогли бы. Да даже я не смог бы в темноте объезжать препятствия, ведь в это время у автомобилей не было задней подсветки. Сделать задние фары у нескольких автомобилей я бы смог, но не стал. Ведь даже очень пьяный пулеметчик попадет в такую выделяющуюся в темноте цель. А скорее всего, если австрийцы не закоренелые трезвенники, они приняли на грудь нашу адскую смесь. А как не принять, если окрестные мужики уже неделю привозят отличный самогон и меняют его на всякую хрень, которой полно во всякой воинской части. Дураком надо быть, чтобы не поменять паршивые гильзы на четверть отличного самогона. Видите ли, у местных крестьян пошла мода на медные украшения из патронных гильз и светильники из снарядных. Да даже самый последний солдат австрийской армии за самогонку сможет удовлетворить эту потребность местного населения. Да и местные крестьяне начали с удовольствием заниматься этими бартерными операциями. А что? Выменял у австрийцев гильзы на самогон, а потом отдал эти самые гильзы русским. Вот только один минус – русские берут гильзы только с укрепрайона (говорят, у них металл особенный). А так им можно было гильзы с Кулиги принести, после недавних боев там этим добром вся земля устлана. Именно так мне описал ход операции «Самогон» полковник Кузякин, который не только предложил спаивать австрийских солдат, но и отвечал за это направление деятельности. А вчера вечером полковник Кузякин доложил, что операция вошла в завершающую фазу. Самогон, разбавленный отваром из мухоморов, отдали австрийским солдатам из гарнизонов дзотов. А телегу, перевозившую это пойло в Ковель, как мы и планировали, конфисковали венгерские уланы. Так что в Ковеле во время нападения моих кавалеристов тоже будет полно мучающихся похмельем и больной головой австрийских солдат. Кроме улан, эту адскую смесь должны были испить многие австрияки. Об этом обещал позаботиться командир наших сербских диверсионно-разведывательных групп – Иосиф Броз Тито.