Роман Казимирский - Девятьсот восемьдесят восьмой

– Не знаю, с чего и начать. – Марсель говорил совершенно искренне, боялся запутаться в словах – ведь тот же самый Курьян знал далеко не все о своем друге.

– Начни с правды, – сердито проворчала женщина.

– Да будет так. Все началось с того, что я очень неудачно родился…

Марсель решил, что настал момент истины, и, уже ничего не скрывая, поведал всю свою историю от начала и до конца. За время его рассказа Курьян несколько раз хватался за голову и пытался задавать какие-то вопросы, но знахарка прикрикивала на него, и он замолкал. Только когда историк закончил повествование, мужик подошел к нему и, наклонившись, заглянул в глаза:

– Друг! Ты всю правду рассказал? Не брешешь?

– Верь мне, – устало улыбнулся Марсель. – И прости меня…

– За что же? – удивился здоровяк.

– Нужно было рассказать все давным-давно. Тогда многих бед удалось бы избежать.

– Ну, скажешь тоже. – Курьян вдруг рассмеялся, но, тут же спохватившись, с виноватым видом оглянулся на Меланью. – Рассказал бы раньше, никто бы тебе не поверил. Решили бы, что ты медовухи перепил или что бешеная собака тебя покусала. Вот только Марселем я тебя все равно звать не стану, уж извини. Как по мне, так Баламошка тебе больше подходит.

– Называй как хочешь, брат!

Марсель с благодарностью взглянул на друга, но в этот момент Меланья, которая успела переварить услышанное, подняла руку, призывая их к тишине, и заговорила:

– Мне все равно, как тебя называют твои друзья: Марсель, Кирилл, Баламошка – все это не важно. Скажи лучше вот что. Если я правильно поняла тебя, это Кирилл был многим обязан моему жениху, и это он не хотел его отпускать. Ты же сдержал слово, данное не тобой. Мой глубокий поклон тебе за это. Но теперь Муса нуждается в друге, который пошел бы ради него на смерть. Я верю, что он бы сделал это для тебя, пусть по незнанию и принимая тебя за другого.

– Можешь не продолжать. – Марсель с готовностью кивнул. – Я сделаю все, что от меня зависит. Но что я могу? И что, по-твоему, здесь произошло?

– Для того чтобы понять это, не нужно быть семи пядей во лбу. – Женщина кивком поблагодарила собеседника за добрые слова, после чего села на лавку и погладила любимого по голове. – Ты ведь говорил только что, что тот волхв точит на тебя зуб. Что ему нужно от тебя?

– Ясно что, – нахмурился историк. – Чтобы я отступил и не мешал ему творить зло.

– Такое уж и зло? – Меланья прищурилась.

– Я не уверен в его намерениях, – объяснил Марсель. – Но мне известно, к чему это приведет. Владимир погибнет, эти земли будут завоеваны чужаками, сами волхвы будут уничтожены… Я не могу сказать точно, когда именно это произойдет, но, судя по тому, что удалось выяснить, очень скоро. Возможно, уже происходит.

– Почему?

Морщась от неприятных воспоминаний, историк рассказал об ужасе в разоренном селище, свидетелем которого он стал недавно. Женщина внимательно выслушала и, шикнув на Курьяна, который принялся вздыхать и причитать, обратилась к Марселю:

– Ты, похоже, человек не испорченный.

– Не понимаю, к чему ты это говоришь…

– Иначе бы сразу все понял. – Меланья грустно усмехнулась и провела по лицу рукой, словно пытаясь снять с него невидимую паутину. – А так ты до сих пор гадаешь о том, кому это было нужно. Христиан зачем-то приплел.

– Все равно не понимаю.

– Да волхв этот твой и затеял все, – мрачно бросила знахарка. – И не смотри на меня такими телячьими глазами. Подумай сам хорошенько, и поймешь, что я права.

– Не может этого быть! – Марсель наконец справился с изумлением и неожиданно для самого себя вступился за противника.

– Мне и самой не нравится такой поворот, не сомневайся. Я бы, пожалуй, предпочла, чтобы ты оказался прав. С греками или византийцами мне было бы проще справиться, а тут другое дело. Теперь вся надежда только на тебя.

– Но зачем ему это нужно?

Историк продолжал сомневаться – требовалось что-то большее, чем пустые предположения. Он никогда не был адептом ни одной мировой религии, и язычество, пожалуй, было ему ближе остальных по системе ценностей. Историк всегда считал, что, если бы пришлось выбирать между верованиями, он, скорее всего, остановился бы на самой простой и максимально приближенной к природе. И теперь, услышав мнение знахарки, Марсель автоматически воспротивился ее словам.

– Но в том, что на Мусу напали волхвы, ты хотя бы не сомневаешься? И то ладно. А остальное… – Меланья остановилась и бросила на историка такой взгляд, что тот непроизвольно попятился. – Я раньше все гадала, откуда ты такой положительный взялся. Даже подумала было, что там, в Византии, все такие – добрые да ладные. Но теперь мне все стало ясно. Не знаешь ты нашего мира, оттого и меряешь всех по себе. Для волхвов нет ничего хуже того, чтобы уступить исконное чужакам. Они считают, что эта земля принадлежит им. И раз уж кому-то из жрецов стало известно, чем все обернется, то можешь быть уверен, что они на все пойдут, чтобы предотвратить это.

– Даже на убийство своих же? – поразился Марсель, покосившись на Курьяна, который стоял рядом с хмурым видом и, похоже, был согласен со знахаркой.

– Если ради общего блага нужно будет принести эту жертву, то да, – кивнула Меланья. – К тому же ты сам говорил, что в том селище собрались сплошь лентяи да жадные до чужих денег люди.

– Да, но…

– Волхв выбрал самых негодных людишек, которых будет не так жалко. Помнишь, как тот человек встрепенулся, когда услышал о твоем шраме? А кому еще было известно о твоей метке, кроме самого Ведагора и его помощников? Не Владимир ведь затеял все это. Нет, он на такое не способен.

– Не верю, – упрямо помотал головой историк, пытаясь привести мысли в порядок. – Там были дети…

– Уже отравленные родителями, – закончила женщина безапелляционным тоном. – Попытайся взглянуть на них глазами жреца. С его точки зрения, они опозорили свой род и поэтому были недостойны носить звание славянина.

– Но тогда ведь выходит, что они убивали волхвов по поручению самого же Ведагора. – Марсель почувствовал, что у него голова идет кругом от обилия разрозненной информации, которая не желала складываться в единую картину.

– Не родился еще селянин, который сможет настоящего волхва убить, – убежденно заявила Меланья. – Это все обман. Скорее всего, те убитые были ведарями, как я. Нас волхвы не шибко любят, считают, будто мы пытаемся их славу на себя перетянуть.

– А это не так?

– Нет, конечно. Знахари всегда о человеке заботятся, даже в самые тяжелые времена. Мы сами по себе, но стараемся держаться поближе к людям, чтобы в любой момент прийти на помощь.

– Выходит, волхвы не такие? Я думал, что как раз они в первую очередь и заботятся о своем народе.