Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

В Большом театре мне бывать не доводилось ни до, ни тем более после реконструкции, ещё до окончания которой я провалился в 37-й. Я рассчитывал, что удастся побродить по фойе, по лестницам, заглянуть в буфет, но нас провели прямиком в кабинет директора театра товарища Анисимова. Александр Иванович успел напоить нас чаем с лимоном, а затем препроводил в правительственную ложу, где на креслах нас ждали отпечатанные на плотной бумаге программки с кратким содержанием оперы и списком исполнителей. В роли Левко – Сергей Лемешев, Ганну исполняет какая-то В. Борисенко, Панночку – И. Масленникова… В общем, все имена ничего мне не говорили, а вот Лемешева, даже не будучи большим поклонником оперы, я с удовольствием послушаю. В прошлой жизни я жил в другой эпохе, а тут судьба предоставила шанс увидеть и услышать легенду советской оперной сцены, почему бы этим не воспользоваться. Слышал, что у него было заочное соперничество с другим знаменитым тенором – Иваном Козловским и что поклонники того и другого чуть ли не в рукопашную сходились [16] Фанатичных поклонниц Сергея Лемешева называли сырихами. Это прозвище вошло в обиход благодаря магазину «Сыр», стоявшему на углу улицы Горького, нынешней Тверской, и Георгиевского переулка, недалеко от квартиры, где жил Лемешев. В «Сыр» лемешистки, круглосуточно дежурившие у подъезда своего кумира, по очереди бегали греться в холодную погоду, там же происходил и обмен сведениями о малейших подробностях жизни оперного певца, в том числе о его планах на день. С фанатками Козловского они частенько устраивали жестокие потасовки, доходило даже до судебных разбирательств. Поклонницы Лемешева отличались более буйным нравом. Когда в Большом пел кто-то из тех, кого они считали его конкурентом, женщины срывали спектакли, свистя и мяукая. А супругу Лемешева Ирину Масленникову они чуть не убили прямо на сцене, сбросив на неё с верхнего яруса два мешка медяков. .

До начала оставалось минут десять, и публика заняла уже почти все места в зале.

– Ползала – поклонницы Лемешева, – с улыбкой прокомментировал Анисимов, прежде чем нас покинуть. – Вон, видите, на втором ярусе огромная женщина с ладонями, как лопаты? Это Базиль, самая преданная и яростная почитательница таланта Сергея Яковлевича. Как она аплодирует! Ну, вы сами увидите… и услышите.

Сидя в ложе, я под звуки настраиваемых инструментов вволю налюбовался и огромной хрустальной люстрой, и занавесом с революционной тематикой, и великолепной, ещё царских времён лепниной. Стетсон тоже был явно под впечатлением, хотя и старался сохранить невозмутимый вид.

Но вот зал стал медленно погружаться в сумрак, звуки затихли, а затем зазвучала увертюра. Постепенно загорелись рампы, освещая малоросские декорации. Как уж там в программке… «Весёлые песни звучат майским вечером на улице украинского села: это парубки и дивчата затеяли игру в „Просо“. Лишь молодой казак Левко не участвует в игре. Он торопится к своей возлюбленной, красавице Ганне. Ласковой песней он зовёт её на свидание…»

А вот и сам Левко, то бишь Лемешев, появляется на сцене под бешеные овации поклонниц и выводит сочным тенором «Солнышко низко, вечер уж близко…». В общем, к концу второго действия мне уже как-то поднадоело это зрелище, несмотря на действительно прекрасный голос Лемешева и других исполнителей. Но, видно, опера – всё же не моё, мне лучше кино с закрученным сюжетом. Хотя Гоголя я люблю, помню, в нашей домашней библиотеке были зачитанные мной же до дыр «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» в двух томах. Особенно я любил перечитывать повесть «Вий», а уж тот старый фильм смотрел раз пять, если не больше. В детстве первый советский ужастик воспринимался как киношедевр, снятый буквально по книге Гоголя. А вот с годами я понял, что это и впрямь шедевр, вот только концовка явно была испорчена идиотскими ростовыми куклами. Вроде бы над ними постарался какой-то известный режиссёр-сказочник, не то Роу, не то Птушко, по резолюции сверху заменивший прежнего режиссёра, вот и получились не монстры, а какое-то недоразумение [17] Изначально над фильмом работали режиссёры Георгий Кропачёв и Константин Ершов. Однако отснятый на натуре материал разочаровал руководство «Мосфильма», оказавшись «слишком реалистическим». Так к работе было решено привлечь известного режиссёра киносказочника Александра Птушко. В результате много материала, отснятого Ершовым и Кропачевым, было вырезано, ряд идей так и остались невоплощёнными. Изменён был и облик главного чудовища фильма – Вия. . Понятно, что до компьютерной анимации оставалось ещё двадцать с лишним лет, да и то в советский кинематограф она пришла лет на десять позже, чем в голливудский, но тем не менее можно же было сделать приличный грим, чтобы при одном взгляде на киночудовищ пробирал ужас.

А что, не взяться ли мне за этот проект? Конечно, без Куравлёва получится не совсем то, но и в нынешнее время полно неплохих актёров. Тем более современному зрителю всё равно не с чем сравнивать. А где снимать? На каком языке? Для кого? Думаю, снимать нужно прежде всего для советских людей и на том языке, на каком писал Гоголь. А соответствующий антураж можно найти только в глубинке, скорее всего, где-нибудь на Украине, в местах, где и происходило действие повести. Снимать лучше под эгидой самой могущественной на сегодня советской киностудии «Мосфильм».

Кто там у них директор, не Пырьев, надеюсь?… Помнится, он приезжал к нам в должности председателя Союза кинематографистов СССР, вот пускай на ней и остаётся, иначе точно не сработаемся. Понятно, что всё будет решаться, опять же, на высшем уровне, но с руководством киностудии по-любому придётся вести дела.

Что же касается материальной стороны дела… Снимать нужно на плёнку фирмы «Кодак», которая как раз в прошлом году освоила выпуск многослойной цветной плёнки, с успехом использовавшейся в наших последних работах. А здесь, скорее всего, снимают либо на трофейную плёнку, либо на «Свему» или «Тасму», если эти марки вообще уже существуют. Как бы не пришлось и киноаппаратуру свою везти на другой конец земного шара. А то в итоге получится своего рода подарок советским кинозрителям от голливудского киномагната. Денег за режиссёрскую работу я всё равно не планировал брать, хотя если предложат куш с проката – почему нет? Лишь бы высокие зрители не заставили переснимать особо спорные, на их взгляд, места. Буду биться до последнего.

…Грохот аплодисментов вернул меня в действительность. Громче всех била в свои громадные ладоши та самая Базиль, горой высившаяся среди бывших ей по плечо соседок. Артисты стояли на поклоне, держась за руки, а к ногам Лемешева один за другим летели букеты.